Мой былой ЖЖ ztnen заморожен (удален). 01.02.2012 создал новый ЖЖ-аккаунт : http://ztmak.livejournal.com Об А.С. Макаренко и близкому к этой теме .. Будет пополняться.
Важное для потенциальных практиков интернатных учреждений: http://zt1.narod.ru/metodika.htm.
Обязательно посмотрите и http://zt1.narod.ru/doc/prorabotka-natur.doc : Учение о педагогике проработки натур.
Гётц Хиллиг (HILLIG Goetz). - Проект по созданию полного собрания сочинений А.С. Макаренко на профессиональном компакт-диске http://zt1.narod.ru/hillig-3.htm.
| На любом поприще и в любой профессии никуда не годен работник, если он без царя в голове. | На данное время в педагогике и в любой социальной сфере никуда не годен работник и/или литератор, если он без А.С. Макаренко в голове, см. прежде всего Мой былой ЖЖ |
| Советую: http://zt1.narod.ru/doc/Vancaev-Musa.doc. С одного ЖЖ. - Зиновий ничего так пишет. Что ни пост - кладезь (обойдемся без уточнения чего). Если бы я еще могла его [ Мой былой ЖЖ читать, а то ж невозможно. Вешает браузеры. ZT. Mozilla Firefox не вешает. |
| Некий 30-летний поэт Вася Пупкин как-то после дождичка в четверг авторски сочинил стихотворение о любви. На века и тысячелетия вперед. Закрыл тему. | Некий 30-летний бродячий проповедник Иисус Христос тоже как-то после дождичка в четверг авторски сочинил этическую систему, содержащую, по его мнению, все необходимое и достаточное на любые и всяческие социально-экономические обстоятельства. На века и тысячелетия вперед. Закрыл тему. |
В реальной своей словесной практике А.С. Макаренко слово “советский” употреблял в двух так сказать ипостасях = аспектах: в аспекте отрицательном и в аспекте положительном. В непозитивном = отрицательном смысле слово советский А.С. Макаренко часто или иногда связывает с пакостями в СССР 1937-го и соседних годов. Советское же в позитивном смысле по Макаренко - это по сути то, что пылко пресуществовало в комсомольских по жанру песнях (такие песни были у Александры Пахмутовой и т.д.), и это то, для чего у меня в рубрикаторе заведена рубрика Митинговое воспитание. В бывшем СССР издавались песенники разных жанров, и в числе прочего были так сказать комсомольские песенники. В комсомольских песенниках советское, а уж тем более комсомольское выглядело ух как эффектно. И когда мы десятки лет назад распевали и слушали песни в духе “Мой адрес - не дом и не улица / Мой адрес - Советский Союз”, то нам очень _не_ хотелось вспоминать Александра Галича = нам очень _не_ хотелось отрезвлятья и вспоминать, что в песнях-то в духе “Мой адрес - не дом и не улица / Мой адрес - Советский Союз” по сути выстраивались что? - потемкинские деревни.
.. ZT. НО !!!!!
Макаренко, ПП-2003 из Приложения. Записи, использованные в “Педагогической поэме” .. …Детские дома почему только для беспризорных? Почему до сих пор мы делаем ставку на семью? Семья не может воспитывать. Школа не может воспитывать. Беспризорное детство искусственно изолируется и поэтому всегда сохраняет свой анархизм. Возможно и совершенно необходимо организовать настоящее коллективное воспитание именно для нормального семейного детства, причем это будет и материально выгодно, и для государства полезно (с.714). ZT. Подробней об этом в файле http://zt1.narod.ru/tolko.htm, а в файле http://zt1.narod.ru/vsestorn.htm ищи о Гамбургском счете в воспитании… ПП-2003 из гл. Лирика ZT. Тут продолжение начатого еще в главах "Отченаш" и “Свадьба” философского спора о будущности (а тут еще и о сути) социалистических форм производства и бытия (об этом много в файле http://zt1.narod.ru/soci_no.htm).
[Карабанов] - Я вам так скажу, Антон Семенович, тут у нас социализм. / [Белухин] - Социализм? Просто собралась у нас хорошая компания, ну, семья, что ли .. Нужно, чтобы был настоящий социализм, а так, если все засядем с приятелями, так никакого тебе социализма никогда не будет. / [Карабанов] - Брешешь, Матвей, брешешь, и я тебя возьму за петельки, если ты и дальше будешь так брехать. Какая тут тебе семья? Тут тебе коммуна, настоящая коммуна, ты смотри: от каждого по способности и каждому по потребности. Вот тебе нужен рабфак, - на тебе рабфак, нужен тебе табак, - на тебе табак, нужен театр, - на тебе театр… .. Если бы все люди жили так, как у нас в колонии, чего тебе еще нужно. Вот это и есть социализм. / - Что же, посмотрим, - говорит серьезно Матвей, - ты прав или я .. Для социализма нужно еще много .. ZT. Матвей Белухин тут, конечно, подразумевает тот макросоциализм, который Сталин и Ко задумали осуществить в объеме всей громады СССР + потом и в Восточной Европе; но в реальности-то дело вообще не в том, что для этого “нужно еще много чего”, а дело в том, что этого (макрогромадного социализма) вообще не нужно. ZT. Социализм действительно нужен, он обязательно нужен, он крайне нужен, но социализм не макросоциальный, а локальный - как у А.С. Макаренко. ZT. Широко распространенный локальный социализм по Макаренко - это необходимое и достаточное для любого по величине общества = для любого по величине государства. .. Из угла кабинета смотрит на нас злым глазом Вершнев, известный давно специалист по правдам .. [Вершнев] - Правда только одна, а не то, что много… / - Смотри ты, - говорит Семен, - только одна? Ты уже добрался до нее? / Николай строго поднимается с дивана, подходит к столу и как будто даже со слезами говорит: / - Правда одна: люди .. Люди должны быть хорошие, иначе к-к ч-черту в-всякая правда. Если, понимаешь, сволочь, так и в социализме будет мешать .. Горький правду написал, я раньше не понимал, то есть и понимал, а значения не придавал: человек. Это тебе не всякая сволочь. И правильно: есть люди, а есть и человеки. / - Я человек? - спрашивает Карабанов. / - Ты человек. / - А я? - спросил и Матвей. / - И ты тоже. / - И я? - присоединился и я [Макаренко] к общему любопытству. / - Ого? - сказал Вершнев. / Семен рассмеялся. / - Что же тут хитрого? Значит, если в колонии, так все человеки? / - А что же? Так и нужно. Тут все человеки. Потом разойдутся в разные стороны и сволочами станут, и кто его знает еще, чем станут, а здесь, понимаешь ты, коллектив. Матвей все врал: семья, компания. Он ничего не понимает .. / .. [Макаренко] Я думал о том, что жизнь моя каторжная и несправедливая. О том, что я положил лучший кусок жизни только для того, чтобы полдюжины “правонарушителей” могли поступить на рабфак, что на рабфаке и в большом городе они подвергнутся новым влияниям, которыми я не могу управлять, и кто его знает, чем все это кончится? Может быть, мой труд и моя жертва окажутся просто ненужным никому сгустком бесплодно израсходованной энергии? ZT. Если количество перейдет в качество = если большой % детей, подростков и юношей выйдут из Ваших, Антон Семенович, по роду коммун, то тогда НЕ придется бояться корежащих влияний по выходе… ПП А.С. Макаренко, изд. Невской С.С. М. 2003, из гл. На пед. ухабах .. Создание нужного типа поведения - это прежде всего вопрос опыта, привычки, длительных упражнений в том, что нам нужно. И гимнастическим залом для таких упражнений должен быть --- ZT. останавливаю А.С.М. и заменяю его тут следующие слова _моими_ (ZT) --- И гимнастическим залом для таких упражнений должен быть детдом-школа-хозяйство (интернат-школа-хозяйство). ZT. И дело осталось "за малым" .. А.С.М. - У нас нет еще педагогической техники. Остановка только за техникой. ZT. Под техникой А.С.М. понимал наработки социо-технологических решений всех важных проблем, обязательно пресуществующих в пределах правильно выбранной указанной структуры - структуры детдома-школы-хозяйства (интерната-школы-хозяйство). Ибо в стратегической = макаренковской педагогике есть 2 проблемы. 1) Проблема выбора правильной структуры. Этот выбор нами, макаренками, окончательно сделан: детдом-школа-хозяйство (интернат-школа-хозяйство). 2) Вторая проблема выражается так: как правильно выбранную вот структуру (структуру детдома-школы-хозяйства - структуру интерната-школы-хозяйство) во всех важных отношениях то что называется _довести до ума_. Причем, довести до ума именно во всех важных отношениях! Вот это-то второе (довести до ума) А.С.М. и именовал термином "техника". |
Важно- всё- предваряющий файл http://zt1.narod.ru/5-punktv.htm - ZT-разбор пяти главных настояний А.С. Макаренко.
Печатается по решению редколлегии серии “Книги для родителей”. Редакционная коллегия: Е.И. Волкова, Л.Н. Воржецова [и др.].
Борис Павлович и Лена Алексеевна Никитины. ПРАВЫ ЛИ МЫ? Изд-во АПН РСФСР, Москва, Погодинская ул., 8. 1963 г. БАН 1964б/138.
ОТ РЕДКОЛЛЕГИИ.
Конечно, нет таких родителей, которые не хотят, чтобы их дети были здоровыми, закаленными, способными, трудолюбивыми. И все-таки немало есть семей, где дети часто болеют. А сколько огорчений отцу и матери приносят неуспехи ребят в школе, отсутствие у них самостоятельности, усидчивости!
Родители, ответственно и вдумчиво относящиеся к воспитанию детей, прислушиваются к советам педагогов-воспитателей детского сада, школьных учителей, интересуются популярной педагогической литературой, выпускаемой специально для родителей. Все это помогает им правильно растить своих детей.
Огромную помощь оказывает родителям и обмен положительным опытом семейного воспитания.
В этой небольшой книжке рассказывается о таком опыте. Авторы ее Лена Алексеевна и Борис Павлович Никитины ведут дневник, в котором записывают наблюдения за развитием своих двух сыновей Алеши и Антоника. На основе этого дневника и была создана книга “Правы ли мы?”.
Старшему сыну Никитиных, Алеше, сейчас 3 года, младшему, Антонину, 1,5, так что в книге освещается опыт воспитания детей младшего возраста.
Никитины убедительно показывают, что физические и умственные возможности маленького ребенка при соответствующих условиях могут быть значительно выше тех требований, которые ему обычно предъявляются в семье. Недооценка этих возможностей подчас тормозит развитие ребенка.
Особенно восстают Никитины против тепличного физического воспитания. Они не кутают малышей, как это делают многие родители, а одевают их довольно легко, позволяют им бегать, прыгать, падать и ушибаться гораздо чаще, чем кажется на первый взгляд допустимым, и не кормят их больше, чем малыши сами желают, не уговаривают съесть то или другое. И к детям они предъявляют гораздо более высокие требования, чем большинство родителей. Это, конечно, вызывает чаще удивление окружающих, а иногда и протест, особенно со стороны бабушек. Выдерживать свою линию в таких условиях довольно трудно, и только редкое единодушие отца и матери в вопросах воспитании позволяет им отстаивать свои методы.
Дети растут здоровыми, они прекрасно развиты и во многом обогнали своих сверстников. Достаточно сказать, что к трем годам старший - Алеша - научился сам читать, писать печатными буквами и считать до двадцати. Дети очень подвижны, ловки, самостоятельны, послушны.
Конечно, мы должны предостеречь родителей - читателей этой книжки, особенно молодых, от слепого копирования чужого опыта. Ведь нельзя же, например, малыша, привыкшего быть дома всегда одетым в байковый костюмчик, чулки и туфельки, сразу раздеть до трусиков и пустить босиком по полу, как это принято у Никитиных. Гораздо разумнее сделать этот переход постепенным: сначала заменить теплый костюмчик более легким, через несколько дней одеть вместо чулок носочки и т. д., пока малыш не привыкнет к совсем легкой одежде. То же самое и с закалкой на открытом воздухе, и со многими другими воспитательными приемами. При этом совершенно необходимо внимательно следить за ребенком, за тем, какое влияние это на него оказывает, постоянно советоваться с врачом.
Таким образом, тем родителям, которые так же творчески подходят к воспитанию своих детей, как Никитины, и критически воспринимают любой опыт, понимая, насколько он может быть применим в условиях их семьи, внимательное чтение этой книги окажет несомненную пользу.
ОТ АВТОРОВ.
Читатель! В книжке, которую вы держите в руках, нет никаких советов, поучений и призывов делать так, как делаем мы. Это простой рассказ о нас и наших двух сынишках, о трех бабушках и бесконечных спорах между нами.
- Позвольте! - скажете вы. - Зачем же мне такая книга? У меня у самого парню три года, и я тоже с тешей не во всем согласен. Нет уж, вы мне дайте лучше что-нибудь вроде “Советы молодым родителям”, чтобы там было ясно сказано, что можно и чего нельзя, как надо и как не надо.
И все-таки подождите откладывать эту книжку в сторону: полистайте ее, посмотрите фотографии. Может быть, тогда вам захочется узнать о нас больше, а может быть, прочтя книжку до конца, вы скажете:
- А ведь верно - тут есть, над чем поразмыслить...
Редко кто удерживается от удивленных восклицаний, видя впервые наших малышей:
- И вы позволяете такому малышу бегать босиком по полу? Ведь у вас прохладно! Не боитесь, что простудится?
- Как? Неужели такой карапуз уже сам ест? И ему не надо помогать?
- Ом сам носит посуду? А вы не боитесь, что он разобьет стакан? Нет? Удивительно!
- Смотри, смотрите, сам наливает в чайник воду! И как аккуратно!
- Что это у вас Алеши давно не видно и не слышно? Неужели так долго может возиться с кубиками?
- Сколько он уже знает букв? Все? А не слишком ли рано?
- Возьмите скорее у него пилу, ведь он порежется! Вы уверены, что нет?
- У него турник в комнате? И он вниз головой висит? Как легко и ловко это у него выходит!
- Какой молодец! Сначала угостил конфеткой папу и маму, а потом только сам откусил!
- Сколько же ему лет? Всего три года? Не может быть! Как же вы этого достигли?
Как достигли... Хотите узнать как? Послушайте сначала, что говорят о наших способах воспитания.
Н. В., учительница. Ну и молодцы! Будет у меня ребенок - отдам вам его для закалки.
Бабушка Дина. Разве это воспитание? Это дрессировка, так животных дрессируют!
Прохожий. Ишь, какие умные: сами в пальто, а ребенок раздетый!
Бабушка Саша. Разве это родители?! Мальчишка орет, а они как каменные!..
Детский врач. Смело, очень смело! Как вы идете на такой риск? Я со своим сыном никак не решусь, хотя чувствую, что это надо... Очень, очень интересно.
Второй детский врач (качает головой весьма неодобрительно). Это уже, пожалуй, слишком -- это крайность.
А сколько пророчеств, большей частью страшных, приходится нам слышать:
- Ревматизм младенцу обеспечен.
- Завтра же будет воспаление легких,
- Без грыжи ему не прожить.
А хорошее предсказывают редко...
И несмотря ни на что, мы продолжаем делать по-своему, хотя, скажем прямо, это бывает иногда трудно.
ПОД ОДНОЙ КРЫШЕЙ.
Семья наша небольшая - папа, мама и два сынишки. Старшему, Алеше, пошел третий годок, а Антоник делает первые шаги в своей жизни - ему нет и года. Мы оба учителя и оба работаем. В одном доме с нами живут и наши дне бабушки. Бабушка Дина - учительница-пенсионерка. Ее в нашем поселке все хорошо знают - и как учительницу, и как депутата райсовета. Десятки, даже сотни людей приходят к ней за советами, к ее мнению прислушиваются. А мы нередко поступаем вопреки ее советам и требованиям.
- Мой долг - предупредить, - строго поджав губы, говорит в таких случаях бабушка. - Делайте как хотите, но потом... - и она делает многозначительную паузу, - пеняйте на себя.
И мы делаем по-своему. А ее это огорчает и обижает. Хорошо, что это не отражается на наших взаимоотношениях. А вот с бабушкой Сашей “дипломатические отношения” то и дело нарушаются.
- И что вы за люди, какие вы родители, вам бы только родить, а там пусть растут как трава - никакой заботы! - возмущается она, гремя на кухне кастрюлями,
| Разложению детей в семьях ("как трава") - бой! Из: http://zt1.narod.ru/semeynoe.htm ( ! там развернутее ! ) |
а потом уезжает “успокаивать нервы” в Москву к сестре - бабушке Оле.
Дядя Володя и его жена, тетя Таня, работают в Москве, бывают дома только по вечерам и в наши споры обычно не вмешиваются. Одно ясно: своих будущих детей они так воспитывать не собираются.
- Главное для ребенка - спокойная нервная система, - философски снисходительно рассуждает дядя Володя, - нечего ее раньше времени дергать всякими принципами.
- А я хочу, - мечтательно произносит тетя Таня, - чтобы мой ребенок был натурой тонкой, поэтичной, чтобы любил красивое, музыку, чтобы было в нем какое-то
Трудовая сторона человеческой жизни в Танином идеале почему-то не учитывается.
Несмотря на столь разные характеры живущих под с одной крышей, в одном все сходятся: все любят наших малышей и хотят лучшего для них. И даже немножко гордятся ими.
Вот приходит к бабушке Дине кто-нибудь из ее многочисленных посетителей. Алеша летит навстречу босиком, в одних трусиках.
- Ой, батюшки! Ребенок-то у вас босиком и голиком. Да у него даже ножки посинели! Ты не подходи к нам - мы с холода - простудишься!
- Ничего, он у нас закаленный, - явно гордясь внуком, говорит бабушка Дина.
- А это что за сооружение? - спрашивают гости, рассматривая наш комнатный турничок.
- Это турник, - объясняет мама.
- Аёсин, - деловито добавляет Алеша и мчится к турничку. Вот он уже висит на нем, легко подняв кверху ножки.
- Вы подумайте! - снова удивляются гости. И глаза бабушки снова светятся гордостью.
Как в такие минуты нас объединяет общая радость!
И все было бы хорошо, и жили бы мы мирно, и ребятишки росли бы благополучно, если бы... А это “если бы” мы - отец с матерью. В нас-то все несчастье, в нас вся беда. В глазах бабушек мы не родные отец с матерью, а плохие отчим с мачехой или еще того хуже. “И просто странно, почему это дети так привязаны к вам?” - удивляются они.
ХОЛОД -ДОКТОР, ХОЛОД-ДРУГ.
Причин для возмущения у бабушек, конечно, достаточно “Мучить” своих “несчастных” ребятишек мы начинаем чуть ли не с первых дней их жизни.
Алеша родился 1 июня 1959 года. “Домом” для него стала паша терраса. С первых дней мама начала закалять его: развернет и положит в кроватку голенького, сначала всего на 3-5 минут, потом на 10, а потом все больше и больше, пока он весь не станет прохладненький. И так в любую погоду.
Недоброжелательно поглядывали бабушки на все эти “неумные эксперименты”. Бабушка Дина замечала сдержанно:
- Ведь он замерз, заверни его хоть в пеленку. Он еще слишком мал для подобных вещей.
Бабушка Саша выражалась более решительно:
- Вы что, уморить его хотите?! Где это видано, чтоб новорожденного голым на улице держать?!
А уж если при этом Алеше вздумается всплакнуть (мало ли у такого человечка может быть разных причин!), а мама сразу к нему не подходит (дел у нее хоть отбавляй), тогда совсем скандал! Отсюда и пошли наши педагогические “битвы”.
- Он обязательно простудится, - предсказывали бабушки. Но проходили дни, недели и даже месяцы, Алеша лежал голенький по часу, дрыгал ножонками и ручонками и ни разу не простудился за все лето. А ведь мама устраивала ему “воздушные ванны” и по ночам, хотя летние ночи даже в июне и в июле бывают прохладные. Развернет мама маленького, чтобы переменить ему пеленки, а от него - пар.
- Сумасшедшая, - говорят ей наутро бабушки, - приходи его перевертывать в комнату. Ты знаешь, у племянницы Марфы Петровны, которая рядом с этими, с Ивановыми-то, живет, дочку так застудили, что... - и рассказываются разные страшные истории.
Мама молчит или слабо отговаривается Ей и самой, разумеется, страшновато, но на следующую ночь она делает опять то же. И если в прохладные дни ножонки у Алеши синели, это никак не сказывалось на его настроении, он был весел и бодр. Папа с мамой дружно отбивали “атаки” бабушек, хотя иногда приходилось “отступать на заранее не подготовленные позиции”.
Были сражения и по поводу солнечных ванн. Двух-трехмесячного Алешу папа выносил голенького на солнышко и “поджаривал” со всех сторон 1-2 минуты.
Женщины беспокоились, а Алеша рос нормально, прибавлял в весе, быстро развивался и не оправдывал ни одного из печальных предсказаний бабушек. Была, правда, одна неприятность, от которой мы не могли избавиться никакими средствами. Но она, пожалуй, заставила нас закалять Алешу больше, чем решились бы мы делать это сами.
На второй или третий месяц жизни у Алеши на головке и на личике появились какие-то прозрачные прыщики.
Они лопались, мокли и сливались в сплошную корку. Кожа в этих местах зудела, Алеша расчесывал ее до крови и плакал. Врачи называли эту болезнь “эксудативный диатез”, прописывали лекарства, мази, примочки, кварц, но ничто не помогало. Иногда болезнь как будто утихала, кожа очищалась, и мы радовались, но потом болезнь вдруг вспыхивала с новой силой, хотя никаких причин к этому, казалось, не было.
Мама иногда строго соблюдала диету, в течение месяца не брала в рот ничего запрещенного, а иногда в отчаянии забывала обо всех советах врачей, ела все без разбора и, что можно, давала Алеше. Болезнь будто смеялась над нами и врачами, вспыхивала и угасала, когда ей захочется.
Исстрадались, глядя на это, и бабушки, добывали какие-то рецепты и лекарства, рекомендованные как самые верные средства. Не помогали и они. Нужна была какая-то другая помощь. И вот одного врага болезни мы все-таки нашли. Он стал нашим и Алешиным другом. Вот что записано в дневнике:
“В тепле (выше 15°) кожа у Алеши краснеет и начинает зудеть. Алеша расчесывает ножки, ручки, лобик, при этом просыпается, плачет, долго не спит, и уж тут потом не до сна, в особенности маме. А в прохладной комнате он чувствует себя лучше, зуд прекращается. Алеша оживает, бодро ползет по полу, смеется и играет. Но стоит только одеть его потеплее, как может снова начаться зуд. И лучшее средство от него - холод”.
Мы раздевали Алешу и голенького или в одной распашонке выносили в тамбур или даже на воздух (это зимой-то!). Сначала, конечно, побаивались и выносили на 10-15 секунд, а потом на минуту и больше. А к концу зимы мы уже так осмелели, что на двух - трехградусный мороз выходили, одев Алеше только распашонку и посадив его в мешок (мама нашила Алеше мешков с резинкой вместо пеленок, они очень удобны).
Совсем с ума сошли! - возмущались бабушки. - Нашли способ лечения!
А на холоде зуд прекращался буквальна через несколько секунд. После принятия такой “холодной ванны” Алеша переставал плакать и чесаться и начинал спокойно ползать и играть.
У девяти месяцам он был уже прекрасно закален, ползал в комнате голенький даже при 10-12?. Мы смотрели на него, и самим иногда становилось страшновато. Но веселая рожица Алеши и радостная возня с игрушками успокаивали нас.
Одни бабушки с трудом переносили это зрелище, но возражать не пытались - Алешка-то не болел! И все-таки без пророчеств не обходилось:
- Застудите вы его! Вот увидите!
И вновь не оправдывались бабушкины предсказания. Зато второго сына - Антошу - мы посадили на холодный режим уже без всяких колебаний.
Всю зиму наши малыши спят на застекленной террасе. И тут у мамы только одна забота: “Как бы не перекутать!”
Зимой перед сном, а иногда и на всю ночь мы полностью открываем форточку. К утру становится, довольно прохладно, а сынишки спокойно посапывают, лежа в мешках или под простынками.
Мы никогда не употребляем такие слова, как “сквозняк”, “продует”, “простуда”, и только от бабушек их можно услышать, да кто-нибудь из посетителем, старательно прикрывая дверь, говорит:
- Возьмите скорее на руки крошку: от двери холод-то какой идет!
Мы успокаиваем, говоря, что малышу это не страшно, и в доказательство иногда показываем снимок, сделанный в одно солнечное февральское воскресенье. Правда, некоторые знакомые, глядя на снимок,
Хорошо! полуутверждая, спрашивают:
- После этого у обоих было воспаление легких?
И когда мы отвечаем “нет”, они недоверчиво качают головами. Чувствуется, как трудно им в это поверить. На помощь приходит бабушка Дина, которая со временем убедилась-таки в безопасности и даже явной полезности для Алеши прохладной температуры.
Дома, в комнате, где всегда тепло (18-20°), а летом на террасе и во дворе малыши обычно бегают голенькими и босиком. Они так к этому привыкли, что только к двум годам Алеша стал одевать трусики. Но даже теперь, если вдруг представится случай их не одевать, они немедленно этим воспользуется. Довод бабушек: Стыдно ходить без штанов!” - на Алешу пока не производит впечатления.
А КАША ТУТ НИ ПРИ ЧЕМ.
- Каши надо больше есть - крепким будешь, - говорят бабушки Алеше. - Доедай все: в тарелке сила твоя остается.
Кормить побольше и повкуснее, по мнению бабушек, - старый и верный способ сделать малышей здоровыми и сильными.
- Недаром говорят про слабого: мало каши ел! Главное, чтоб сыт был, а остальное приложится.
А мы этот способ считаем хорошим только для накопления жира. И никогда не пытаемся ничего впихивать в рот малышам насильно, вполне доверяя при этом матери-природе: пусть едят сколько хотят.
А вот что касается остального, которое будто бы прилагается к сытости, - тут уж, позвольте, есть все основания сомневаться.
- Что-то я не знаю ни одного спортсмена, который бы развивал силу и ловкость сидя за обеденным столом, - смеется папа.- Тут тренировка нужна.
И первым “тренером” малышей становится мама. Антошке только три месяца, а он уже крепко держится за пальцы ее руки, и мама тянет его к себе. У Антоши широко открыты от удивления глазенки. А мама то приподнимет его, то снова опустит руку, и как ни пыжится Антоша, как ни цепляется крепче за мамины пальцы, все равно приходится ложиться опять на спину. Такое упражнение нравится ему. С ростом малыша упражнения усложняются.
Когда Алеша уже крепко стоял на ногах, папа решил:
- Пора переходить к серьезной тренировке.
И вот рядом с папиным турником во дворе появляются еще два: повыше и пониже. Самый маленький для Алеши, а повыше - для соседских ребятишек, которым уже по 6-7 лет. Они “водятся” с Алешей, несмотря на большую разницу в возрасте. “Гимнастическую секцию” из этих “разнокалиберных гимнастов” папе организовать просто некогда, но есть у него тайное желание - заразить Алешу и Антошу, а заодно, может быть, и их приятелей, любовью к спорту. Папа, сам влюбленный в турники и беговые дорожки, по себе знает, что страсть эта - лучший и верный путь к силе и здоровью. Вот он и пускается на такие “хитрости”, как устройство трех турников сразу.
Соберутся ребятишки во дворе, а папа бросит свои дела и к ним. То какое-нибудь дело затеет, то на турнике “тряхнет стариной”. Ребятишкам такое зрелище - редкость. Стоят, разинув рты.
- А теперь вы покажите, что умеете! Кто может ноги до турника поднять? А кто влезет на него?
И пойдут ребята щеголять друг перед другом. Каждому хочется блеснуть. Алеша, хоть и мал, кое в чем тоже не уступает большим. Саша, высокий, застенчивый мальчик, пойдет в этом году в школу, а ноги поднять до турника не может, подтянуться - тоже, только качается на турнике, смущенно улыбаясь. Обидно - все могут, даже маленький Алеша, а он нет!
- Скоро устроим соревнование - кто лучше, - обещает папа, - приходите почаще заниматься!
- А можно каждый день?
- Можно, пока ладошки не заболят - тогда уж хватит! - советует папа.
И ребятишки приходят. Даже Саша, выбрав момент, когда у турника никого нет, тоже старательно тянет непослушные ноги вверх.
А наступила зима - пришлось “спортзал” устроить к комнате. Поставили стальную трубу до потолка, а к стене и трубе прикрепили турник И тоже в два этажа - малышам и старшим. Маленький турник легко снять - вынул гвоздик и перекладинку долой - занимайся на верхнем. Мама сшила большой мягкий матрасик, почти спортивный мат. Он лежит сложенный вдвое под турником, но его можно вытащить на середину комнаты, расстелить, и тогда такое раздолье для кувырков, стоек, мостиков! Ребятишки готовы кувыркаться даже друг по другу - всем хочется сразу. Но папа или кто-нибудь из ребят постарше устанавливает “очередь”. Удовольствие большое и редкое. Где это и кто позволит устраивать этакий “цирк” в комнате?
И вдобавок ко всему этому у папы есть еще два динамометра, измеряющих силу кисти руки (тоже большой и маленьким). Ребята наперебой жмут динамометр и с азартом сравнивают результаты.
- Ух, ты! - слышится то и дело.
А малыши тем временем крепнут. Никто не стоит над ними, не заставляет: “Занимайся!”, “Тренируйся!”. Только наша искренняя радость, если есть успехи у ребят, и поддержка в случае неудач (да и спортивные снаряды всегда под рукой). А силенки все растут и растут. И папа помочь сыновьям в их занятиях.
Между нами и бабушками опять происходят споры.
- Не ост, упадешь! - останавливает бабушка Дина Алешу, мчащегося по дорожке сада. - Тише! Тише ты угорелый! Расшибешься!
- Молодец! Хорошо бегаешь! А еще быстрее можешь? - подзадоривает папа в подобных случаях.
- Да ведь убиться может! Тут под горку, да еще шлак, беспокоится бабушка.
- Ну что с ним будет? Подумаешь, скорость у него - двухгодовалого! Самое большое - нос обдерет! - успокаивает бабушку папа. - Да и падает ведь он просто мастерски. Нам с вами далеко до него. Вчера Алеша увидел, что мама идет с работы - и как припустит навстречу! А там под горку. И споткнулся на всем лету. Я думал: нос уж он расквасит обязательно. А он изогнулся дугой и, как конь-качалка, перекатился с живота на грудь, а потом па руки. И носа даже в пыли не выпачкал. Вскочил как ни в чем не бывало - и дальше. А посмотрите, как он со стульев падает! - продолжает папа.- Это же виртуоз своего дела. Глядя на Алешу, можно книгу написать “Как падать и не расшибаться при этом”.
Но разве бабушке докажешь? Она все свое:
И зачем это нужно? Как будто без этого нельзя обойтись!
Да, представьте себе, даже сейчас это бывает необходимо! Сколько раз Алешу и Антона выручали крепкие и, главное, цепкие ручонки? Вот мама посадила младшего в коляску, дала игрушку, а сама занялась чем-то на кухне. Вдруг Антон громко заплакал. Она к нему. И что же: Антона в коляске уже нет, но ручонками он так крепко успел ухватиться за край коляски, что застрял на полпути. Висит и не падает на пол. Тут его мама и выручила. А упади он на пол, головенкой мог бы сильно удариться.
У Алеши страсть к поездам. Он может подолгу стоять у окна и ждать, когда поезд покажется вдали. Но окно высоко, и Алеша использует велосипед в качестве подставки: руками ухватится за раму, а ноги на педалях. Поезда все нет и нет, стоять становится скучно, и Алеша начинает раскачиваться на педалях туда-сюда, туда-сюда. Вдруг неловкое движение - обе ноги соскочили с педалей, и Алеша повис, крепко вцепившись в раму руками и поддерживая себя даже подбородком. Ноги разыскивают ускользнувшие педали, а руки надежно держат его у рамы. И Алеша нашел педали, и снова встал на них, и снова стал покачиваться туда-сюда. Не упал он потому, что не только крепко висит, но даже может подтянуться вверх. Ему и невдомек, какой опасности он избежал, не свалившись верхом на зубчатое колесо.
Да! Во многих случаях жизни могут пригодиться и силенка, и цепкость, и ловкость.
“ПЛОХАЯ” МАМА И “ХОРОШАЯ” БАБУШКА.
Гора посуды на кухонном столе - у мамы. Гора игрушек на маленьком складном столике - у Алеши. Оба заняты делом: мама, напевая, моет посуду, а Алеша погружен в обычный утренний “осмотр своих владений”. Каждую игрушку он осматривает, пробует ее “на стук”, “на вкус”, затем, не глядя уже на нее, бросает на пол, а иногда следит, наклонившись через перильца, как она ударится и стукнет об пол. Этого занятия ему иногда хватает на полчаса. Когда игрушки иссякают на столе, мама на ходу подсовывает Алеше то кружку, то крышку от кастрюли, то большую ложку.
Когда все испробованное и надоевшее валяется вокруг, Алеше становится “скучно”. Он тянет ручки к маме и сначала тихонько, а потом все громче начинает похныкивать. А маме некогда.
- Подожди, Алешенька, еще немного осталось. Давай-ка с тобой поговорим лучше... - успокаивает она его.
А Алеша, вместо того чтобы успокоиться, может заплакать, но не надолго - на полминутки, на минуту. Мама это знает и, не беря его на руки, продолжает “разговор” с ним. Алеша, успокоившись, начинает ей “отвечать”.
- Тя-тя-тя… дядя.
Дядя, Ка-тя, Алешенька, - в тон ему говорит мама.
- Ки-ки-ки, - тоненько пищит Алеша.
- Ки-са, - тоже тоненько тянет мама, а сама радостно смеется. Улыбается и Алеша, глядя на маму, и вдруг начинает уморительно хохотать. Оба довольны.
Переделав все дела на кухне, мама переносит Алешу в комнату и кладет в кроватку. Он тут же поднимается и, ухватившись за перильца, пускается в “путешествие” по кроватке. Надолго останавливается у полотенца: берет его и сваливает к ногам; кряхтя, наклоняется, при этом стукается лбом о перильца кроватки, всхлипывает, но полотенце все-таки поднимает и... снова роняет. Наклоняясь в третий, четвертый раз, он уже жмурится и с опаской поглядывает на близкие перильца, но лбом не задевает их.
А мама тем временем убирает в комнате, протирает полы, гладит бельишко и даже иногда записывает в дневнике про Алешкины успехи.
И только немного освободившись, она берег Алешу на руки. Тут начинается “борьба” на диване и “цирковые номера”. Алешка, голенький, радостно хохочет, охотно и долго прыгает на диване, держась за мамины пальцы. А мама еще напевает в такт прыжкам:
Вот как мы попрыгаем / Ножками поцрыгаем / Ручкамп помашем / Попоем и спляшем
или:
“У Алешки все в порядке - От макушки и до пятки. Надо с этакой фигурой Заниматься физкультурой” -
и вообще какой-то набор слов на разные мотивы. Это у мамы отдых на 15-20 минут, а у Алеши “спортивные занятия”.
Потом Алеша получает бутылочку с кефиром или кашей и, опорожнив ее до дна, засыпает. А проснется - снова возится с игрушками в кроватке.
Со всем этим бабушки еще мирятся, хотя и ворчат, что “мы мало уделяем ребенку внимания”. Но если они слышат Алешкин плач, то тут уж, мама, берегись!
- Ты разве не видишь, что ребенок надрывается? час целый, наверно, кричит! - обрушиваются обе бабушки на маму, хотя в действительности может и двух минут не пройти.
- Зачем же доводить ребенка до крика? Ребенок должен меньше плакать. От плача у него нервная система расшатывается, - научно обосновывает бабушка Дина свои советы.
А бабушка Саша просто хватает Алешу на руки и уносит к себе. Первым делом она “успокаивает” его, причитая:
- Бедный ты мой! Дорогой ты мой! И никто тебя на пучки не берет. Все забыли Алешеньку, - и она бережно носит его по комнате, покачивая и приговаривая. Алеша умолкает, и она начинает угощать его. У нее всегда припасено что-нибудь вкусненькое для Алеши, ей кажется, что он вечно голоден. Только покормив его и напоив, она чувствует себя спокойнее.
Вот бабушка начинает играть с ним: посадит Алешу на одну ладонь и, придерживая грудку второй, “пляшет” с ним, высоко поднимает его в такт припеву. Алеша блаженно обмякает в ее полных руках, головенка у него раскачивается - он доволен. Но стоит только Алеше дать первый знак неудовольствия или пресыщения игрой, бабушка мгновенно прекращает ее. Тогда она укладывает его на большую мягкую кропать и играет с ним в “козу”. Сделав пальцами два “рога”, она “бодает” его в животик, в грудку, под мышки, и Алеша хохочет, приводя этим бабушку в восторг.
Пока Алеша у бабушки Саши, он в сытом безмятежном бездействии. Если лежит, то на самом мягком, что может найти бабушка. Если сидит, то так, чтобы его “слабая” спинка не напрягалась. А чтобы ему не было скучно, баба Саша его непрерывно развлекает. А надоест ей это, она укачивает Алешу и сонного, сытого приносит маме. Это означает: “Вот как надо с ребенком обращаться!”.
И если после этого Алеша не хочет оставаться один в кроватке или на стуле, часто начинает проситься на руки и хнычет, то в этом бабушки обвиняют нас.
Сначала мы еще пытались “оправдываться” и что-то доказывать.
- Ведь Алеша привыкает к рукам. На ваших рукам он бездействует, а когда играет сам, ему приходится работать собственной головенкой и руками. А это ему и полезней и интересней.
Мы решили настойчиво отстаивать свою “линию” в воспитании, приучать малыша, не докучая взрослым, самому находить для себя интересные занятия.
И стало легко. Алеша уже мог часами ползать по полу террасы (благо - лето!). Остановится около коляски и примется “исследовать” колесо. И одной ручонкой, и другой пытается стащить его, а колесо не поддастся. Малыш начинает сердиться, хныкать, хватать и дергать колесо резче, но все бесполезно. Сколько движений, сколько трудностей, какая энергичная деятельность! Мы невольно сравниваем ее с блаженным лежанием у бабушки на руках или с бесконечными забавами, когда бабушки заняты внуком, а внук - бабушками. Все дела при этом останавливаются - бабушки заняты “воспитанием”. Когда же время на “воспитание” иссякнет - надо же и другие дела делать! -- бабушка Дима говорит маме:
- Да забери же ты Алешку, у меня ни секундочка свободной, а он лезет, спасу нет!
И мама “забирает” Алешку к себе. Ей-то ребенок никогда не мешает. Она успевает делать с ним все домашние дела, и даже общественные, не отводя никакого специального времени на воспитание и постоянно ощущая светлую и ясную радость оттого, что ее сынишка с нею рядом.
Бабушка Дина говорит иногда:
- Хоть я и люблю детей, все равно самый тяжелый труд для меня - нянчить маленьких. Своих еще ничего, а вот чужих и вовсе не могу: вечное беспокойство, вечная ответственность, да и физически трудно - поди-ка целый день с одним побудь, умаешься, хуже любой работу.
А мама слушает и удивляется:
- Зачем же все твои разумные, проверенные, испытанные, разнообразные способы воспитания, если они делают жизнь с детьми такой тяжкой обузой! Нет, пусть для меня она будет радостью!
И папа с ней согласен.
БЕЗ ХОДУНКОВ!
Алеше восемь месяцев. Недели три тому назад он первый раз самостоятельно встал, держась за перильца, а сейчас уже “путешествует” довольно свободно по всей кроватке.
Папа дает ему два больших пальца, ставит повисшего на них Алешу на пол и пробует идти с ним по комнате. Первые шаги получаются неудачными. Одна нога часто наступает на вторую, и тогда следующего шага сделать нельзя. Алеша повисает на папиных пальцах, поджимает ножки и ставит их снова на пол, но уже рядом, а не одну на другую. Такие “прогулки” ему нравятся, и как только папа подходит к Алеше, тот поднимает вверх обе ручонки: возьми, мол, меня!
В комнате стоит низенькая раскладушка. Папа превратил ее в настоящий “тренировочный снаряд” для ходьбы. Приведет Алешу папа к середине кровати, даст за нее схватиться, а сам уйдет к краю и растопырит все десять пальцев: хватайся, Алеша, за любой!
Малышу очень хочется ходить, и он тянет ручонку к папиным пальцам, но они далеко, и он хватает только воздух. Тогда он берется снова двумя руками за раскладушку и делает шажок к пане. Но и отсюда он не может достать папины пальцы, как ни тянет к ним ручонки. Алеше становится грустно, он жалобно похныкивает и вот-вот расплачется.
Мама видит Алешины “страдания” и очень сочувствует ему.
- А может, тебе немножко ближе стать? - говорит она.
Но папа чувствует, что у Алеши “есть еще порох”, и не уступает. Алеша снова делает шаг, пробует схватить пальцы - снова неудача, снова хватается за кровать и снова крошечный шажок к этим, таким желанным папиным пальцам.
Зато какая радость у Алеши на личике, как смеются папа и мама, когда, наконец, Алеша крепко хватается сначала одной, а потом другой ручонкой за папины пальцы и отправляется в награду в длительное путешествие по всей комнате.
Очень трудны первые шаги и первые уроки. Трудно Алеше, папе, маме, но каждый раз Алеша все быстрее добирается до пальцев, и через два дня уже не собирается хныкать, а бодро, разговаривая сам с собой - “тя-тя-тя”, пробирается вдоль раскладушки и так увлекается, что отпускает одну ручонку и иногда начинает терять равновесие. Чтбы не упасть, он отставляет ногу назад, как штагист, и, зажмурившись (ведь возможно, что придется шлепнуться на пол), отчаянно хватается второй рукой за кровать. Но... равновесие восстановлено, сердца у папы и мамы поднимаются на свои места, а Алеша продолжает победно и невозмутимо двигаться дальше.
А еще дня через три Алеша уже обходит - и довольно быстро! - раскладушку кругом. Она становится в буквальном смысле слова “пройденным этапом”.
Зато по комнатам Алеша по-прежнему очень любит путешествовать, крепко держась за папины пальцы. И вдруг однажды - что такое? - один из пальцев перестал служить Алеше опорой! Куда его Алеша ни потянет, туда палец и движется. Как же быть? И Алеша через несколько минут бросает его, целиком держась за прочный и надежный, как раскладушка, второй палец. Так мы переходим к хождению по комнате с одной “опорой”, а потом, недельки через две-три, когда папа почувствует, что силенок у Алеши уже достаточно, то и эта единственная “прочная опора” начинает становиться все менее прочной. Алеше приходится все больше и больше полагаться на свои силенки, и они быстро растут у него. К девяти месяцам папин или мамин палец - уже почти условная опора - так, на всякий случай, и на десятом месяце Алеша уже идет сам.
На первых порах получается еще плохо: неуверенно, тяжеловато. Падает Алеша довольно часто; после этого иногда рев. Бабушки советуют:
- Купите “вожжи”, или еще лучше -“ходунки”, ведь какая прелесть! Вы видели? Рама такая с колесами, ребенка поддерживают лямки, он на них даже повиснуть может - и ничего, никакого риска. Пустил в ходунках, он себе и бродит - не наткнется ни на что, не упадет. Какой-то умный человек придумал...
- Умный? Я бы этого “умного” самого в ходунки на день посадил. Ни нагнуться, ни присесть, ни взять в руки ничего нельзя. Равновесие держать не нужно, осторожности соблюдать не надо. Не “ходунки”, а лучший способ затормозить развитие ребенка, - возмущается папа. - Ребенок не будет уметь падать и, главное, не научится быть осторожным! И тогда любое падение будет для него страшным! Как вы не можете понять этого? Нет уж! Избавте Алешу от этой “прелести”! Пусть учится падать, и это надо уметь делать в жизни.
И Алеша, действительно, в несколько дней научился ловко “приземляться”. Если он теряет равновесие и начинает падать назад, то сразу складывается вдвое и плюхается мягким местом, если вперед - сгибает коленки и выставляет вперед ручонки. В первые дни, конечно, получалось не всегда удачно, доставалось иногда и голове.
| ZT. При такой политике не помешала бы некая детская каска .. Не сказались ли пришибы головой и на судьбе Алеши? - см. внизу данного файла… Кстати, сегодня (18.09.2005) по ТВ: мать троих детей в, помнится, Нидерландах, изобрела и запатентовала головной шлем для малышей, учащихся ходить, и это уже широко покупается в Европе. |
Но скоро он стал это так легко делать, что на падения и внимание перестал обращать.
А через 8-10 дней, когда Алеша сам начал вставать на ножки уже без всякой опоры и без чьей-либо помощи, совсем стало хорошо. Только слышно по комнатам, как босые ножонки: топ, топ, топ, топ! А потом шлеп, стук! Это значит Алеша “приземлился”, но неудачно и стукнулся и головой. Чаще всего после этого тишина - Алеша поднимается, а через несколько секунд опять частые и бодрые топ, топ, топ, топ!
Гораздо реже рев, - это значит, что удар оказался чувствительным. Но через несколько секунд рев прекращается и снова слышится деловито поспешное: топ, топ, топ, топ.
Только один раз Алеша при падении ударился очень сильно, но виноваты в этом были бабушка и папа. Папа как-то привел его домом от бабушек, где он пробыл полдня, и пустил шагать, как обычно, одного по комнате. Не успел Алеша пройти нескольких шагов, как покачнулся и стал падать, но так странно и необычно, что у папы сердце похолодело. Вместо того чтобы сесть, он падал на спину плашмя и даже изогнулся назад! Папа бросился к нему, но не успел: Алеша ударился затылком о пол так сильно, что несколько секунд беззвучно открывал ротик, а потом залился отчаянным плачем. Папа держал его на руках и ничего не мог понять. В чем дело? Почему он так странно падал? Куда девалось Алешино умение “приземляться”?
Разгадка пришла вечером, когда бабушка Саша пришла к нам в комнату. Алеша сидел у нее на коленях, а когда сполз на пол и хотел сам идти, она пошла за ним, заботливо поддерживая одной рукой его затылочек. Если бы он вдруг качнулся назад, то затылок встретил бы бабушкину руку.
Все сразу стало ясно: полдня бабушка ходила следом за Алешей, поддерживала его затылочек и он “забыл”, как надо падать назад.
“А КИРПИЧ ВКУСНЫЙ?”
Первая весна в жизни человека немалое событие, особенно если этот человек впервые пробует босыми ножками землю. Дома гладкий пол, бегать по нему -сплошное удовольствие, а тут что-то колет пяточки - не очень-то разбежишься! И на каждом шагу новое, и все надо рассмотреть, пощупать и, конечно, попробовать на вкус: а вдруг вкусно? Новой травки еще нет - ведь только середина апреля, нет еще и листочков на деревьях. Зато все камешки на дорожке, промытые весенним дождиком, хорошо видны. И Алеша сосредоточенно разглядывает черные блестящие угольки, серые голышки, красные осколки кирпичей. Один ярко-оранжевый кусочек ему особенно понравился, он его взял, подержал, рассмотрел, постучал им по земле и... отправил в рот. Папа стоит рядом и смотрит на это спокойно. Ведь надо же малышу узнавать свойства вещей! Даже про взрослых говорят: “Глазам своим не верит, пощупать должен, - а Алеше обязательно еще нужно и на зуб, на вкус попробовать - других-то способов исследования у него нет.
- Алешенька, невкусно, - предупреждает все же папа сынишку и ждет. Алеше действительно скоро становится “невкусно”, и он, кривясь, выплевывает кирпич на землю. Во рту остался противный песок, Алеша недовольно морщится и, наконец, со слезами бросается к папе.
Всю эту сцену видит из окна бабушка Саша и, возмущенная, выскакивает на крыльцо.
- Кирпичом накормил! Стоит и смотрит, как ребенок в рот кирпич засовывает! Нет бы отобрать, а он еще подзуживает!
Пока бабушка высказывает свое возмущение, папа успевает очистить Алеше рот от песка и вытереть ему нас. А затем пытается объяснить бабушке свое поведение.
- Ну, а если бы нас тут не было, он бы все равно попробовал. Если я сейчас не позволю, он без меня кирпич в рот засунет.
- На то и глаза, чтоб за ребенком смотреть!
- Нет уж, - решительно возражает папа,- пусть сам знает, что можно и чего нельзя. Это надежнее и папиного и бабушкиного глаза. Вы думаете, он теперь будет брать в рот кирпич? Насильно не заставите. Попробуйте!
Папа протягивает Алеше кусочек кирпича, но тот, морщась, отворачивается: кирпич-то, оказывается, невкусный!
“Попробовав” так на зуб мыло, свечку, песок и другие “невкусные” вещи, Алеша стал настолько осторожным, что даже съедобные вещи, новые для него, он отказывался сразу брать в рот.
Что ж! Осторожность, добытая собственноручно и собственнозубно, ему не повредит! А папе с мамой можно не волноваться за Алешу.
ГОРЯЧИЙ ЧАЙНИК В РОЛИ УЧИТЕЛЯ.
Пока сидишь в очереди к врачу детской консультацию, чего только не наслушаешься!
У вас уж малыш-то ходит, - завистливо вздыхает молоденькая мамаша, завертывая в пеленки двухмесячную дочку, а моя-то когда еще пойдет - и не дождусь, наверно. Нянчись вот с ней, а то бы сама бегала - все забот меньше.
- Не завидуй, милая, - замечает старушка в платочке, - когда ребенок не ходит, еще благодать, а как пойдет - смотри в оба: все будет хватать и к себе в рот тащить. Только и жди какой-нибудь беды. Там и иголки, и булавки - да мало ли чего! Разве за ним усмотришь?
Верно, верно,- соглашается мать двухлетнего карапуза, которой позавидовала, было, молодая женщина, и не говорите: прямо сладу никакого нет. Уж я все прячу от него: и спички, и иголки, и ножницы - ну все-все, а вчера смотрю - откуда только он взял! - тащит в рот английскую булавку.
- Батюшки! Ну-ну! И что же?
- Ну, отняла, конечно, а он в рев, тянется к ней, да и только! Спрятала подальше. Что же еще сделаешь?
Мы с Алешей тоже ожидаем очереди к врачу и слышим этот разговор.
- А как же он узнает, что булавка острая, что она делает больно? - не выдерживаю я.
- Что ж, ему булавку в рот пихать, что ли? - недоумевает женщина.
- Да нет, конечно, но он же должен знать, что булавка колется?
- Ну и что?
- Надо, чтоб он хоть раз укололся, надо так сделать.
На это женщины отвечают все разом:
- Да кто ж это сможет?!
- Господи, да что ты говоришь-то!
- Как же собственному ребенку больно сделать? Что вы!
- Разве можно это? Да рука не поднимется.
- Будет чепуху-то молоть, милай,- выражает общее мнение старушка в платочке. - Не зря вон написано на стенах, что беречь от всего надо ребенка.
И правда, со стен требовательно кричат плакаты:
“Прячьте спички от ребенка!”
“Берегите глаза детей!”
“Не оставляйте детей с огнем!”
Где уж тут спорить? Да еще в детской консультации! А дома мы делаем иначе.
Вот Алеши уже сам пошел по комнатам. Сколько новых вещей для него и сколько опасностей! Даже безобидный стул становится опасным, когда Алеша опрокидывает его на себя. А он уже может потянуть его так, особенно со стороны спинки, что стул свалится. Спички и иголки можно спрятать подальше, а как быть с печкой, электроплиткой, горячим чайником? Да и надолго, ли спрячешь спички, иголки, ножницы? Ими так часто пользуются взрослые, что рано или поздно они все равно попадут малышу в руки. И если тут не окажется рядом взрослых? Может случиться несчастье, и, может быть, непоправимое!
А если “знакомить” со всеми этими опасностями малыша? И знакомить тогда же, когда жизнь сталкивает с ними? Зная опасность, он станет осторожнее. Да и “знакомство” это будет происходить на наших глазах, и тяжелых последствий можно будет избежать. Ведь даже шестимесячный Антоша, стукнув себя по лбу погремушкой, начинает ее остерегаться. Берет погремушку ручонкой, а сам заранее жмурит глазки - вдруг да стукнет его погремушка опять!
Так и решили: опасностей не скрывать.
Вот сели все завтракать. Алеше пошел уже второй год, и он сидит на своем высоком стуле. Мама поставила па стол горячий чайник.
- Чайник горячий! Видишь пар идет? - показывает папа Алеше. Что такое “чайник”, Алеша знает. Спросит мама: “Где чайник?” - Алеша показывает на него пальчиком. А вот что такое “горячий” - неизвестно. Он снимал крышку с холодного чайника и решил сейчас сделать то же...
- А-а-а! - и горячая крышка катится по столу, а Алеша тянет обе ручонки к маме. Во всех бедах своей маленькой жизни он находит у нее утешение.
- Не надо брать чайник! Он горячий! - беря Алешу на руки, успокаивает мама. Но теперь слово “горячий” заставляет сынишку пуще прежнего залиться плачем. “горячий” - это больно. И Алеша отворачивается от чайника, пряча от него свой носик у мамы на плече.
“Какие жестокие родители!” - подумают некоторые читатели. А наша бабушка Саша так и сказала:
- Ну разве это родители? Обожгли-таки ребенку руку!
Бабушка, конечно, сильно преувеличивала. Ожога никакого не было. Но теперь попробуйте (а прошел уже год) заставить Алешу взяться за горячее! Если от каши или от чая идет пар, мальчуган и за ложку не возьмется, а отодвинет блюдце или тарелку подальше от себя.
- Галяцая, дуть, мисять надя! - говорит Алеша. И только тогда, когда папа или мама сами попробуют и скажут: “Нет, не горячая, уже подули и помешали. Тепленькая”, - тогда только он примется за еду.
Были у Алеши и “холодные” уроки. Вот стоит на скамейке, рядом с ведрами, большая кружка. Обычно эта кружка бывает пустая, ею наливают воду из ведра в умывальник и в чайник. А сейчас она почти полна. Но Алеше этого не видно, и он, как обычно, резко сдергивает ее со скамейки: горестный плач, большая лужа на полу и холодная ванна Алешкиному голому животу и ногам. Приходится тащить в кухню большущую половую тряпку, размазывать всю эту лужу по полу и относить тряпку на место в коридор. Когда вам идет второй год, знаете, какая это крупная неприятность! Бабушка Саша опять на нас ворчит:
- Додумались оставить полную кружку, - вот ребенок и разлил!
Сама она до сих пор старалась оставлять на скамейке только пустую кружку. А папа с мамой организуют “тайным заговор”:
- Обязательно надо оставлять в кружке воду! Даже поставить еще две маленьких кружки - на кухонном столе и на скамейке. Будет внимательней.
И Алеша оправдывает наши надежды. Среди такого количества “водяных ловушек” он ходит сухим. Всего две кружки он опрокинул на себя (и не подряд, а с перерывом в несколько дней), и теперь не только кружки, но и стаканы, чашки, кастрюльки он снимает осторожно, двумя руками, предполагая, что из каждой может на него что-нибудь политься.
Постепенно мы все больше убеждались, что лучше сделать “предохранительную прививку”, лучше доставить маленькую неприятность малышу, но научить его быть осторожным, чем держать его в неведении об опасностях, которые могут свалиться на пего совсем неожиданно. Ведь он даже не будет знать, откуда их ожидать.
Особенно убедила нас в этом поучительная история с костром. Многому научила она и папу, и маму, и Алешу. А дело было так.
Все вышли в сад на первую уборку. Сгребли сухие листья, веточки, бумагу, мусор. Большой костер запылал посреди двора, и столб дыма поднялся высоко-высоко к небу. Алешу бабушка Дина тоже вывела в сад. А в саду что-то странное появилось. Такой высокий, белый столб, и весь он движется, колышется. Алеша сразу заметил его и теперь не может отвести от него глаз. Даже шаги замедлил, и бабушке приходится тянуть его за ручонку.
Но вот костер совсем близко, языки пламени тянутся ввысь, блестят искорки над ними, и что-то иногда трещит. А когда папа бросит охапку сухих листьев, из костра вдруг повалит густой белый дым. Ну как можно оторваться от такого зрелища? Алеша, словно зачарованный, сначала смотрит на дым, искры, веточки с огоньками, потом ему хочется подойти поближе.
- Нельзя, Алешенька, подходить близко! Уфф, обожжешься! - оттаскивает его подальше от костра бабушка.
Но как можно уйти от костра, от этого приятного тепла? Алеша пробует сопротивляться, упирается и начинает даже хныкать, но бабушка неумолима. Она крепко держит Алешу за руку и все дальше уводит его вверх по дорожке сада.
Как ему не хочется уходить! Он еле передвигает ножками, почти висит у бабушки на руке и крутит головенкой то вправо, то влево, чтобы хоть одним глазком увидеть еще раз это удивительное чудо.
Папа все это видит и понимает, как Алеше грустно. Папе самому так приятно стоять в тепле костра и смотреть на огонь. Есть что-то манящее в его пламени. Мелькает мысль: сказать бабушке, пусть мальчонка посмотрит. Нет! Лучше не надо - опять может подумать, что ее учат, еще и обидится. Папа только иногда поглядывает на удаляющуюся белую рубашонку Алеши и продолжает орудовать граблями.
А бабушка что-то рассказывает Алеше, дает ему палочку и, решив, что он уже забыл о костре, отпускает его руку. Алеша минуту или две возится около, садится на корточки, ковыряет, палочкой землю, потом незаметно для бабушки отправляется к таинственному костру.
Первая половина пути проходит благополучно, но потом бабушка замечает исчезновение внука и пускается в погоню:
- Алеша, не ходи туда! Нельзя туда ходить! - громко кричит она ему вслед. Но ее крик только ускоряет Алешины шаги. Надо добежать до костра, пока бабушка снова не взяла за руку. И он уже не идет, а бежит что есть мочи, чуть переваливаясь и косолапя. Скорее, скорее! До костра всего несколько шагов, а под горку бежать так легко.
Когда папа увидел его, до костра оставалось всего два-три шага, но Алеша и не думал остановиться или замедлить бег. Еще одна, две секунды - и он будет в костре!.. Папа бросился к нему и схватил у самого огня.
Прижимая крошечное тельце сынишки к груди, папа тут только почувствовал, как громко ухает его сердце. Ведь не будь он так близко - произошло бы нечто страшное. На его глазах малыш вбежал бы в костер. Воображение уже рисует папе все ужасы - страшные ожоги личика и ручонок, мучения малыша, а может быть, и... смерть!
“Что делать? - лихорадочно быстро работает мысль. - Унести его отсюда и оставить и комнате? Это значит, что он бросится в другой раз или в другом костер. Не отпускать его от себя? Но ведь надо работать, да и костер не будет от этого менее страшен”.
А Алеша не подозревает, что делается с папой. Он только удивлен: почему это папа так крепко прижимает его к себе? Его глазенки опять ищут костер, и он протягивает навстречу его по-прежнему таинственному теплу свою ручонку.
И папа решается. Отпускает осторожно Алешу на землю, дает ему свой мизинец, за который он по привычке крепко берется, и тихонько подходит к костру. Костер сейчас уже не полыхает, начинает угасать. От него идет приятное тепло, папа с Алешей присаживаются перед ним на корточки. Бабушка Дина тоже подошла поближе: что это отец опять выдумал?
Алеша немножко посидел, посмотрел, а потом тихонько тянет ручку к горящему с одного копна прутику. Папа чувствует за споен спиной возмущенный взгляд бабушки, но молчит. А Алеша уже вертит прутком, на конце которого ярко светится уголек, и пытается схватить его свободной ручонкой. Ручки его еще плохо слушаются, и проходит несколько секунд, пока уголек касается второй руки.
- А-а-а-а! - захлебываясь от обиды и боли, заливается Алеша и бросается к папе на шею.
- Да что же это делается? - не может удержаться бабушка от возмущения. Но папа делает вид, что не слышит ее, и смотрит с плачущим Алешенькой, где “огонек сделал ему больно”. Ожог совсем маленький, с полноготка, да и то на одном пальчике. Алеша через минуту-две успокаивается, а папа решает “проверить” его:
Пойдем опять к огоньку? - спрашивает он. Алеша отворачивается от костра и, едва сдерживаясь, чтобы не заплакать снова, торопливо произносит:
- Неть!
Бабушка слышит все это, но думает иначе, чем папа. Ее возмущает “бессердечность” отца, который “нарочно обжег ребенку руку”. Но папе не до бабушкиных переживаний, его страшит, что Алеша не будет впредь осторожен. И он предпринимает еще одну “проверку”. Уносит Алешу в конец двора, ставит на дорожку и предлагает ему:
- Пойдем к маме!
А чтобы пройти к ней, нельзя миновать костер. Дорожка в одном месте подходит совсем близко к костру, и Алеша, не сводя с костра немного испуганных глаз, идет в этом месте медленно и бочком, держась от “огонька” как можно дальше. И только миновав “опасное место”, пускается бегом, как будто опасаясь, что огонь может догнать его.
Нервное напряжение этих минут наконец спадает. Папа теперь уверен, что Алеша знает, какая это опасность - костер, и уж не бросится в него со всего разбега. Его можно пустить бродить по саду и одного.
Что говорить - успех достался нелегко: и слезы Алеши, и обожженный пальчик, и бабушкино негодование. Ведь оно не окончилось репликами в саду. Об этом говорилось вечером и на другой день. Только главного бабушка по-прежнему не видела: ее возмущала “жестокость” отца, а то, что теперь Алеша знает об опасности, которую таит в себе костер, и будет осторожным, ее почему-то почти не интересовало.
За два года Алешиной жизни в роли его “учителей” побывали многие опасные предметы. Зато Алеша теперь хорошо знает все домашние “опасности”. Знает, что иголка колется до крови, что топящуюся печку трогать нельзя, что Алеше можно брать только свою маленькую пилу, а к большой поперечной пиле, с острыми зубьями, лучше не подходить. Даже электроплитка, на вид такая нестрашная, может быть очень горячей, и Алеша, прежде чем прикоснуться к ней, осторожно подносит свою ладошку - не чувствуется ли тепло?
Вообще к новым для него вещам Алеша стал относиться с некоторой осторожностью. Мало ли каких неприятностей можно ожидать!
- Вы никогда не видели, как животные относятся к незнакомым предметам? - спросил однажды вечером папа. - Я сегодня видел документальный фильм: два медвежонка впервые встретились с лягушкой. Вот зрелище-то! И комичное и поучительное.
- Что ж там поучительного? - спрашивает бабушка Дина.
- А вот послушайте. Лягушка сидит посреди дорожки, а на почтительном расстоянии от нее две любопытные медвежьи мордочки. Медвежата крутят головами, нюхают воздух, протягивают лапы к лягушке, хотя до нее еще добрых два шага. Обходят не приближаясь. Вы понимаете? Не приближаясь! Так и кажется, что они решают вопрос: что это такое? А не опасная ли это зверушка? Надо поосторожнее с нею, мало ли что может случиться! Только постепенно они приближаются к ней на шаг. Но глаз не сводят, уши настороже. Лапы в любой момент готовы к прыжку. И вдруг лягушка - прыг! Медвежат в тот же миг как будто что-то подбросило. Они метнулись от лягушки с такой быстротой, какую трудно было от них ожидать.
Мама и бабушка рассмеялись.
- Ну, действительно потешная сценка, - согласилась бабушка, но что тут поучительного?
- Как что? - удивился папа. - Да сколько несчастных случаев с детьми было бы предотвращено, если бы наши ребятишки имели хотя бы десятую долю осторожности этих медвежат!
- Да что же ты сравниваешь ребят со зверятами? - возмущается бабушка. - У животных инстинкт, а у ребят...
- Голова на плечах! Вы попробуйте узнать в скорой помощи, при каких обстоятельствах происходит большинство несчастных случаев с детьми? И увидите две главные причины - незнание, что это опасно, и отсутствие осторожности. А кто виноват? - горячится папа. - Вот такие, как вы, сердобольные мамы, бабушки, тети, няни, не дающие ребенку ни шагу ступить самому! Ну как этого не понять?!
Но бабушку это обижает, а не убеждает, и снова мы расходимся, недовольные друг другом. А вскоре после “урока с костром” папе встретилось в одной из книг изречение Ганди, индийского философа гуманиста: “Мудрые родители позволяют детям совершать ошибки. Детям полезно время от времени обжигать пальцы”.
[…]
СООБРАЗИЛ!
У Алеши трудная задача: хочется ему вытащить из Антошиной кроватки подушку, а она толстая - между планками не пролезает. Что тут делать? Алеша пробует и так и сяк...
- Ника-а-ак! - огорчается Алеша и с силой тянет подушку за углы к себе. Ручонки срываются - и Алеша плюх на пол!
- А-а-а! - громко плачет он от обиды. Бабушка Дина спешит ему на помощь, но папа останавливает ее на полпути.
- Пусть сам сообразит!
И Алеша, видя, что “скорая помощь”, к которой он часто прибегает, остановлена, перестает хныкать и быстро находит выход. Он подставляет к Антошиной кроватке табуретку, мигом влезает на нее и через верх вытаскивает злополучную подушку.
- Саабазий! -- удовлетворенно повторяет он папино любимое слово и мчится с подушкой к бабушке в комнату.
- Ну вот! Видите! - не может удержаться папа от улыбки по адресу бабушки.
Ей на этот раз нечего возразить. Она молча улыбается и идет за Алешей.
А на другой день послала мама Алешу отнести кастрюльку с остатками каши на кухню. Алеша остановился перед закрытой дверью и не знает, как быть.
- Никак! - произносит он с сердцем. Мешает кастрюля в руках. Бабушка Дина слышит Алешино досадливое “никак” и спешит ему на помощь. По папа уже начеку и опять отрезает ей путь.
- Это задача, каких в жизни бывает много. Пусть попробует решить ее сам.
- Но ведь он еще не знает, как ее решить. Ему в первый раз надо показать, рассказать, научить надо. А ты требуешь от него невозможного, - энергично протестует бабушка Дина.
- А кто первый раз объяснял, как надо спутник запускать? Или космические корабли? - не сдается папа. - Додумываются же люди до всего? И никто им даже первый раз не объясняет!
Алеша не ждет конца этого спора, ставит на пол кастрюльку и, ухватившись за ручку двери, открывает ее. Это, конечно, не открытие Америки, но это одно из решений задачи.
- Вот вам и невозможное! - радуется папа новой Алешиной победе. А бабушке приходится молчать. Она только что доказывала, что в первый раз это невозможно.
На самом деле Алеша, конечно, не думает о том, первый или пятый раз он решает эту задачу, и знаменитое “я сам!” к нему еще не приходило. Он подходит ко всему гораздо проще. Бабушки делают за него, и когда он их просит, и когда они сами считают нужным помочь ему, и Алеша пользуется этим вовсю.
Папа с мамой так не делают. Ну, что ж! Приходится соображать самому. И он быстро “перестраивается” в зависимости от обстановки. Через час-два он уже входит в курс дела и ведет себя, как надо взрослым.
Вот идет папа за водой к колонке. В одной руке у него два ведра и китайское коромысло (короткое, с веревочками), а в другой Антоша. Алеша в саду с бабушкой. Он бегает по дорожке и поливает из своей маленькой лейки камешки, щепочки и даже иногда грядки. Но бабушками командует бойко:
- Алей исё вадицьки! - и одна бабушка наливает ему из ведра воды.
- Дай паицьку Аёсе! - и другая бабушка подает ему палочку.
Папе такая готовность бабушек угодить Алеше очень не по душе, и он приглашает его с собой:
- Идем водички принесем!
Алеша, не долго думая, мчится с лейкой к закрытой калитке на улицу.
- Папа, акой пазяистя! - просит он, останавливаясь перед калиткой.
- Ты сам, Алеша, открывай, -- предлагает ему папа.
- Нии-как! - пробует разжалобить папу Алеша.
Но это не дает результата. Тогда Алеша ставит в сторону лейку и двумя ручонками открывает калитку. Папа проходит с Антошей, Алеша бежит следом, но… без лейки.
Куда же тебе воду наливать? Где лейка? - спрашивает папа, открывая кран.
- Патияй, - удрученно произносит Алеша и бежит к калитке. Папа наблюдает за ним.
Алеша с ходу, толчком, открывает калитку, пробегает мимо лейки и прямо к “скорой помощи”:
- Бабуська, леицьку!
- А ты куда ее девал? - бросает свою грядку бабушка и спешит навстречу.
- Патияй! - огорченно разводит ручонками Алеша.
- Ну, пойдем поищем! - и, взяв Алешу за руку, бабушка ведет его к калитке, около которой стоит “потерянная” лейка.
- А это что? - показывает бабушка на лейку.
- Леицька! - образованно хватает ее Алеша и тут же, берясь одной рукой за калитку, просит бабушку:
- Акой, позяистя! - И та с готовностью открывает ему калитку.
Улыбающийся Алеша мчится к папе.
“Вот как тут быть? - думает папа. Алеша только что сам открывал калитку, а тут попросил бабушку. Мог бы сам найти лейку, а это сделала бабушка. А если так всегда и всюду? Если никакие обстоятельства Не заставят его самого “решать задачи”? Если всегда рядом будет для этого “бабушка”?
ПРО ШТАНИШКИ.
К полутора годам мама сшила Алеше несколько трусиков, коротеньких, на резинке, а спереди на каждые трусики пристрочила красный треугольничек.
- Ну-ка, давай найдем, где тут красным треугольничек! - предложили утром мама Алеше, но положила (хитрая какая!) трусики так, что ничего красного не было видно. Алеша стал искать красный треугольничек. Поднял трусики, но под ними на кроватке тоже ничего не оказалось,
- Куда же он девался? - удивленно сочувствовала мама Алеше. И Алеша полез в трусики. Не залез ли треугольничек внутрь? И там ничего не было. У Алеши даже складочка на лбу от сосредоточенности. И вдруг круглая Алешина рожица расплылась в улыбке.
- Насёй! - протянул он маме трусики, крепко ухватив их за красный треугольничек.
- Не спрячется он теперь от нас, - тоже улыбается мама. - Мы его вот так положим, - укладывает трусики отметинкой наверх. Ножки уже Алеша умеет протягивать, чтобы помочь маме одеть штанишки, но теперь мама не подтягивает их наверх, а говорит Алеше:
- Давай-ка штанишки подтянем! Берись за резинку! Раз-два! И готово! - Алеша серьезно тянет на животик резинку.
Где у нас красный треугольничек? - спрашивает мама.
- Пуицьки (на пуговичке), - это бабушка называет Алешин пупочек “пуговичкой”. Но теперь это “обозначение” пригодилось. Алеша запомнил, что красный трегольничек на “пуговичке”, и на другой день долго сидел утром на кровати и крутил свои трусики так и сяк. Но надел трусики самостоятельно. Правда, потом он частенько еще предпочитал бегать голеньким, чем надевать трусики, а если ему досаждали: “Надень!” - он просил это сделать кого-нибудь из старших. Все-таки вначале трудновато было справиться со штанишками. То две ноги попадут в одно отверстие, то не найдет Алеша, куда совать вторую ногу. Но через месяц-полтора уже не только снять трусы, но и надеть их стало для Алеши сущим пустяком.
И ПОЕСТЬ СПОКОЙНО НЕ ДАДУТ!
Воскресное утро проходит в обычных будничных хлопотах: папа с Алешей убрали свои кровати, принесли воды, сделали еще кое-какие дела “по хозяйству”. По дороге остановились у турников и минуту-две позанимались на них. После такой зарядки позавтракать неплохо. И Алеша уже в кухне около мамы.
- Сейчас картошка дожарится, и будем завтракать, - говорит мама. - Ты пока разверни плавленый сырок!
Алеша влезает на стул и сосредоточенно принимается за работу. Вот обертка снята, сыр лежит на тарелке, ароматный, вкусный. Не удержавшись от соблазна, Алеша тянет сыр в рот.
Подожди, Алешенька, сырок будем есть вместе с папой. А сначала картошку поедим, - останавливает его мама.
Алеша, помедлив секунду, нехотя кладет сырок на тарелку, немного огорченный слезает на пол и бежит к папе.
- Папа, идем! - зовет он папу и тянет за руку в кухню.
Но картошка еще не готова, и папа с Алешей успевают принести масло, нарезать хлеб и еще помочь маме кое в чем. Бабушка Дина тут же готовит завтрак для своих “больших детей”: дяди Володи и тети Тани - и наблюдает за Алешей. А Алеша снова на скамейке у плавленого сырка, не сводит с него глаз.
- Мама, маа-инький кусёцек? - и Алеша складывает щепоткой два пальчика. Слово “маа-инький” он произносит таким трогательным тоненьким голоском, что бабушка не выдерживает:
- Лена! - обращается она к маме. - Картошка! когда еще изжарится, а ребенок будет ждать, нервничать. Покормите его - он успокоится.
- За пять минут от голода еще никто не умирал. Даже медицина не знает таких случаев, - говорит мама, - пять минут потерпеть тоже надо уметь...
Наконец, картошка готова, мама ставит сковородку на стол и часть откладывает Алеше на тарелку. Теперь не до спора. Алеша, надувая щеки, студит свою картошку; и, поддев вилкой кусок, осторожно подносит к губам. Картошка на сковороде заметно тает. Аппетит у всех завидный. Покончив со своей порцией, Алеша “берет на буксир” папу с мамой, и сковородка быстро очищается.
Чай еще горяч, и, пока он остывает, мама намазывает масло на хлеб, а Алеша приподнимается и пытается через весь стол дотянуться до печенья. Животиком он опрокинул свою чашку: лужа на столе, лужа па полу - беда! Алеша наш в слезы.
- Что ж вы смотрели? Ребенок чашку близко к краю поставил, надо было отодвинуть! - замечает сердито бабушка.
- Нет, он должен смотреть сам,- отвечает папа и этим совсем выводит бабушку из себя.
Но это только начало сраженья, легкая перестрелка. Главная баталия начинается после того, как папа говорит, что Алеша больше чаю не получит. Тут не выдерживает даже Алеша, очень мужественно ходивший за тряпкой и вытиравший лужу. Утихнув было, он вновь громко плачет, и это дает бабушке право идти в атаку.
- Но он же хочет пить, тем более после картошки! Дайте ему чаю!
- Свой чай он разлил. Пусть теперь пьет воду, - не отступает папа,
Алеша, видя бабушкину поддержку, заливается пуще прежнего:
- Черт знает что такое! - хлопает дверью дядя Володя.
Сраженье в полном разгаре. Нам припоминается все, делаются самые ужасные предположения и предсказания.
И чай у нас уже остыл, и Алеша перестал плакать, заедая свое горе печеньем без чая, а бабушки все продолжают возмущаться. И чудесное, солнечное воскресное утро потускнело, померкло. Настроение у всех испорчено...
- А может быть, и не надо всего этого?- иногда сомневается мама. - Может быть, это действительно пустая трепка нервов для всех, и в первую очередь для Алеши?
Но когда за обедом и на следующий день мы видим, как Алеша предусмотрительно отодвигает от края стола стакан, как осторожно переставляет чашку с молоком, всякие сомнения пропадают: надо делать так, как мы делаем.
Теперь, когда кто-нибудь удивляется свободе и непринужденности поведения Алеши за столом, папа говорит:
- О! Он у нас теперь человек опытный, знает, что стакан легко опрокинуть, а кашей можно обжечься. Теперь все трудности уже позади, и мы “пожинаем плоды”.
Действительно, опыт Алеша начал приобретать давно. “Самостоятельно” есть он начал с восьми месяцев, когда мама впервые дала ему в руки бутылочку с кефиром. А к одиннадцати месяцам он уже делал первые попытки есть кашу ложкой. Но каждый раз папа или мама “мешали” (бабушкам было чем возмущаться): то ложку не так взял, то кашей капнул па клеенку.
- Давай сюда ложку! Не умеешь еще! - говорили мы, и ложку приходилось отдавать. Обидно все-таки!
Но когда Алеше исполнился год, папа сам привез ему три легкие чайные ложки.
- Возьми, как папа! - и Алеша берет почти верно. Папа чуть-чуть только его поправляет.
Месяца через три Алеша не только ложкой, но и вилочкой справляется с картошкой и макаронами. Его уже можно сажать одного за маленький столик, и каша из блюдца попадает в рот, а не на пол и не на столик.
И теперь на Алешу за столом действительно приятно посмотреть - так ловко он орудует и вилкой и ложкой. Ест он быстро, по-деловому, даже чуть серьезно, пока не наестся. А потом говорит:
- Пасиба, наейся, - и вылезает из-за стола.
А его аккуратностью за столом можем даже
Как-то мама усадила за стол вместе с Алешей его 6-7-летних приятелей. Ели кашу. Справились с кашей почти все одновременно. Ребятишки, поблагодарив маму, убежали домой, а мама и Алеша стали убирать со стола. Алеша при этом заглянул под стол.
- Мама, кьёски!
Оказывается, убирать-то надо было не столько на столе, сколько под столом: там была каша, но была она под всеми стульями, кроме Алешиного.
А однажды Алеша сделал замечание даже маме. На завтрак мама сварила макароны. Алеша ест вилкой и только в “трудных” случаях помогает ручонками. Макароны попадаются длинные. Он очень сосредоточен. А мама кушает “невнимательно” и уронила на стол макаронину.
- Мама, наканяйся! - серьезно советует Алеша маме и придвигает тарелку поближе к ней. Мама смущенно улыбается и старательно наклоняется над тарелкой, поднося вилку ко рту.
- Наклоняюсь, Алешенька, наклоняюсь! - говорит она Ллеше, а сама смотрит на папу. Тот с трудом прячет улыбку, а потом говорит:
- Вот наш Алеша и советы дельные дает!
ЗАБОТЛИВЫЙ НАШ СЫНИШКА.
Как-то за завтраком мама раньше всех выпила свой чай и поставила чашку на стол. Алеша заглянул в нее, а там пусто. Молча взял он мамину чашку, отлил половину чая из своей и поставил перед мамой.
- Мамицька, пей тяй!
- Спасибо, мой хороший! - тронута мама. - Спасибо!
Ну вот, радуемся мы, вот уже сынишка заботится о нас, и стараемся сохранить и развить эти драгоценные ростки внимания к другим людям.
Мама кончает работу поздно - в девять часов. Поэому все трое “мужчин” всегда выходят ее встречать. Антоник у папы на руках, а Алеша идет, держась за папин мизинец. Но стоит ему увидеть вдалеке мамино платье, как он тут же бросает палец и мчится ей навстречу.
- Ма-ма-а! Мамуля-а! - кричит он так громко и призывно, что мама уже не идет, а почти бежит ему навстречу.
Если за ужином на столе оказывается конфета или шоколадка, то Алеша вооружается ножом и делит ее на три равные части. И первый кусочек вкусного он дает маме, второй - папе и только последний отправляет себе и рот. Так уж повелось с того времени, как Алеша стал что-то понимать.
Однажды, бабушка пекла блины и, конечно, захотела угостить внучка:
- На, Алеша, блинчик. Вкусный!
- Неть, месте, - пряча ручонки за спину, решительно отвечает Алеша бабушке. Весь его вид и чуть нахмуренные бровки говорят о непреклонности его намерения.
- С кем вместе? - не сразу понимая Алешу, переспрашивает бабушка.
- Папам, мамам! - все так же серьезно поясняет Алеша.
- А-а-а! С папой и с мамой будешь есть блинчик? Ну, хорошо! - улыбается бабушка и дает ему блинчик на блюдечке. И Алеша торжественно приносит его нам.
Разве не покажется папе с мамой этот блинчик самой вкусной едой на свете!
- Молодец, Алешенька, - хвалят внука и бабушки, но… сколько раз приходится нам сталкиваться с этим “но”!
Вот приезжает из Москвы бабушка Саша, Алеша тут как тут.
- А что я тебе привезла! Ну-ка, ну-ка, подойди ко мне, посмотри-ка сюда, - говорит бабушка, еще не успев раздеться, - на-ка тебе, Алешенька, конфетку! Скушай, дорогой! - и Алеша понимает точно - раз говорят “тебе”, то значит “мне”, и надо кушать. Да и станет ли бабушка угощать конфеткой папу?
Приходит соседка и обязательно захватит с собой для Алешеньки то пирожок, то пряник, то яблочко.
- Ну-ка, где там мой Алешенька-то? А ну-ка скорей, скорей беги ко мне. Ты пряники-то любишь, я знаю, - нараспев говорит она и сует в руки Алеше гостинец. - Ешь, ешь, поправляйся!
Алеша пытается и ее угостить, но она добродушно смеется и отказывается:
- Спасибо, спасибо, Алешенька. Бабка-то уж наелась пряников, ешь сам, - делает она ударение на последнем слове.
И Алешенька ест сам.
Однажды, только что полакомившись у бабушки конфеткой, Алеша пришел, облизываясь, к маме
- Ты что кушал, Алешенька? - спросила мама.
Кафетку, - с готовностью сообщил Алеша. А папу и маму ты угостил?
В глазах у Алеши недоумение и испуг. Как же это он съел конфетку и не вспомнил о папе с мамой? Алеша часто-часто заморгал и вдруг заревел вовсю.
- Ма-маа! Вии-таси! - сквозь слезы запросил он маму и широко раскрыл ротик.
- Нет, Алеша, теперь конфетку не вытащишь. Она и животике. - И Алеша заплакал пуще прежнего: беда оказалась непоправимой.
Дальше - больше. Вот уж Алеша, не вспоминая ни о ком, спокойно отправляет конфету в рот.
- Алешенька, а угостить кого надо? - спрашивает мама.
- Неть, - слышим мы в ответ, - Аёся кусяеть сам.
И мы начинаем все почти сначала. “Крупные разговоры” с бабушками на этот раз дают результаты: бабушка Дина соглашается с нами и, угощая чем-нибудь Алешу, теперь говорит:
- Иди, иди, Алешенька, угости папу и маму. А бабушка Саша ворчит:
- И чего выдумали! Конфету с малышом делить. Блажь - больше ничего!
Но после этого Алеша снова становится нашим заботливым сынишкой. Вот угостили его конфеткой, Алеша приносит ее маме:
- Мама, на! Папа... - а папы нет дома, и Алешик решительно говорит: - Астявим папе кафетку!
Папа приезжает домой только вечером. Алеша к этому времени успеет выспаться, наиграться, набегаться. По стоит папе показаться, Алешик бежит навстречу.
- Папе Аёся астявмй клфгтку! - ликующе сообщает он.
ПОМОЩНИК НЕ В ШУТКУ, А ВСЕРЬЕЗ.
Никто нам не верит, что начиная с года малыши уже могут быть помощниками. Но в нашем дневнике записи “Алеша - помощник” начинаются с 5 мая 1960 года, когда сыну исполнилось одиннадцать месяцев.
У мамы дома очень много разных дел, Алеша это у знает и не просится к маме на руки. Но почти всегда, занятый своим делом, он рядом с нею. Сегодня мама стирает, а Алеша тут как тут: тычет пальчиком в мокрое белье, долго пытается поднять с пола мыльную пену, разглядывает и даже тянет в рот кусок мыла...
- Вот мама и стирать кончила! Что мы с тобой будем делать? - И мама смотрит в ожидающие Алешины глазенки. - Будем заниматься очень интересным делом - чистить картошку. Где у нас картошка? А?
- Ы-ы! - говорит Алеша, подходя к ящику и доставая из него большую картофелину.
- Вот спасибо, Алешенька! Давай-ка ее маме, мама ее сейчас очистит - и в водичку бух! А ты уже еще достал? Мама и почистить не успела! И еще? Ну, совсем маму загнал!
И Алеша, сияющий, носится от ящика к столу и подает маме все новые и новые картофелины...
- Папа! Папа! - рассказывает мама вернувшемуся с работы папе. - Ты знаешь, что сегодня было?! Сегодня! Алешик мне помогал. Правда-правда помогал - совсем по-настоящему!
Этот вечер казался нам немножко праздничным. Как же: у нас появился помощник!
С тех пор мы стали давать Алеше настоящие поручения. Мама стирает, а Алеша подает ей мелкие вещи, мыло, наливает воду в тазик для полоскания. Папа копает - Алеша собирает камешки и носит их в кучу. Его можно послать за молотком или скамеечкой. А через месяц в дневнике появилась такая запись: “Первая производственная травма”.
На этот раз даже никто и не просил Алешу, а он сам пришел к папе и стал помогать складывать стенку из кирпичей. Кирпичи были битые: половинки и четвертушки - и лежали в двух шагах от стенки. Принесет папа стопочку кирпичей и складывает, а потом идет за второй. Алеша тоже сел на корточки и попробовал поднять целый кирпич, но тот не поддавался. Он даже хныкал иногда от неудачи, кряхтел, но не отступал. То над одним кирпичом попыхтит, то над другим, то одной, то двумя ручонками берется. Наконец, одна четвертушка в руках, и Алеша молча протягивает ее папе.
Молодец, Алешенька! Помощник ты мой! - радуется папа.
И Алеша поднимает и подает половинку за половинкой - и все это с серьезным, сосредоточенным видом. Ему теперь удается это делать значительно легче, чем первый раз, а папа еще ласковее благодарит:
- Спасибо, труженик ты мой! - а сам удивляется: на сколько же может у малыша хватить терпения на такую однообразную работу? А Алеша подает и подает половинки, счет уже перевалил за двадцать, и трудно сказать, сколько бы это продолжалось, если бы не несчастье. Алеша решил взять кирпич побольше и... не удержал. Кирпич упал, придавив малышу пальчик. Горько заплакав, Алеша “ушел с работы” к маме на перевязку.
Бабушки дружно ахнули, увидев покрасневший припухший палец.
- Опять крайности, опять какие-то эксперименты, - отчитывает бабушка Дина маму, пока та делает холодный компресс Алешиному пальцу, - ведь там пыль, грязь, цемент! Ну, подумай сама: место ли там ребенку? И этой травмы можно было вполне избежать.
- Ничего, в следующий раз будет осторожней, - не соглашается мама. - Зато он так хорошо помогал папе. Правда, Алешенька? - И Алеша радостно улыбается: хорошо помогал!
Кроме массы мелких поручений, главным образом случайных, у Алеши к двум годам появляется уже много и постоянных обязанностей. Мама накрывает на стол, а Алеша тут как тут: лезет в шкаф за посудой. Сначала он носил только солонку, ложки, свою эмалированную кружку. Потом мама стала доверять ему масленку, сахарницу, чашки, тарелку с хлебом. И все это он доставляет к столу вполне благополучно, а там осторожно, иногда встав на цыпочки, ставит на край стола.
По утрам Алеша помогает убирать постели, складывает папину раскладушку (без всякой помощи!), относит маме подушки. Себя он в основном обслуживает сам: надевает и снимает штанишки, сандалии, носочки, вытирает за собой лужи любого происхождения и убирает игрушки: складывает в коробки кубики, собирает детали “Конструктора-механика”.
Правда, иногда он может сказать - “Не буду!” - а потом пройдет полминуты, и он делает то, что надо. Бывает, приходится и напоминать о его обязанностях. Мы стараемся избегать этого, стремясь к тому, чтобы Алеша вспомнил их сам. И здесь опять начинается бесконечный спор с бабушками.
- Ишь чего захотели! Чтобы двухлетний малыш помнил, что ему надо сделать! Вы требуете от Алешки невозможного!
- А почему он не должен помнить своих обязанностей? Почему сам не должен помогать нам? В жизни всякое есть. Одно - хочу делаю, а хочу нет, а другое - хочу или не хочу, а делать все равно надо. Почему Алеша не должен знать об этом? Да и помощь эта ему не в тягость, а в радость.
Но бабушкам кажется, что Алеша чуть ли не весь день только и делает, что выполняет свои “обязанности”. А малыш об этом не думает. С утра до вечера он в бурной деятельности и уже многое делает без напоминаний и без требований папы и мамы.
Вот садимся мы обедать, а мама как будто между прочим спрашивает:
- А кто мне скамеечку принесет? (У нее на руках Антоша).
И Алеша, ни слова не говоря, мигом слезает со своего высокого стула, бежит в кухню и приносит маме скамеечку. Как тут не радоваться папе с мамой?
Упустил на пол игрушку Антоша, а Алеша подскочил тут же, поднял ее и дает в руки братишке. А его об этом никто не просил.
Приехал папа с работы, садится на диван переодеваться, а Алеша уже несет ему тапочки.
Ходить с папой за водой для Алеши большое удовольствие. Однажды Алеша не мог найти свое маленькое ведро и папа ушел один.
- Не мог уж подождать ребенка, довел до слез, - бросила ему вслед бабушка Саша. Она-то в таких случаях всегда ждет Алешу сколько угодно.
Алеша, конечно, поплакал, но отыскал свое ведерко и ждал с ним папу дома.
- Идём... вадёй... месте, - первое, что он сказал папе, возвратившемуся с полными ведрами.
- Нет, Алешенька, за водой теперь пойдем только завтра. - И чтобы скрасить огорчение, папа предложил найти место, где всегда будет стоять Алешине ведро. Теперь Алеша бежит за ведром к этому месту, а если его там нет, то отыскивает быстро, так как помнит, где оставил его. Стоит папе сказать: “Идем за водой!” - Алеша сразу наготове и с ведерком. Папа ведь не станет ждать, как бабушка, и уйдет один. Приходится Алеше быть начеку. Зато потом с какой гордостью отвечает Алеша на мамин вопрос:
- Кто ж это воды в умывальник налил?
- Аёся, - и расплывается в улыбке.
А вот запись в дневнике:
“Сегодня папа принес, как обычно, сразу четыре ведра воды. Два он уже поставил на скамейку в кухне, а за второй парой пошел в коридор. Несет вторую пару, а Алеша бежит впереди. Влетел в кухню и прямо к скамейке. Схватил со скамейки кастрюлю и поставил ее на пол, а сам ладошкой хлопает по пустому месту: ставь, мол, папа, сюда ведро!
А две бабушки и мама, бывшие в это время на кухне, не догадались освободить место для ведра.
- Какой догадливый мой Алешенька! Помощник мой! - Папа очень доволен”.
А через несколько дней еще запись:
“Вынесла мама маленького Антошу на холодную террасу спать, а сама ушла в кухню готовить обед. Вдруг прибегает к ней Алеша и говорит немного встревоженно:
- Тоник... пацить... тиаси! - и бегом в комнату. Мама скорее за Алешей, а тот уже у двери на террасу, поднимается на цыпочки, чтобы посмотреть через стекло. А на террасе Антоша проснулся и плачет на морозе горько-горько! Хорошо, что Алеша услышал и сказал маме,
- Умница ты моя, - не удержалась мама и, прежде чем схватить Антонина, расцеловала Алешу в обе щеки. Алеша, довольный, улыбается и приподнимается на носочек одной ножки от удовольствия”.
А однажды Алешина внимательность спасла нас от крупных неприятностей.
Как-то сидит папа и печатает на машинке. Мама еще на работе, Алеша занят своими делами, а Антоник гулькает в кроватке. Вдруг: топ, топ, топ...
Алеша бежит к папе и, немного испуганный, пытается влезть к нему на колени.
- Папа... дим... маськую... идём!
Папа берет Алешу на руки и, еще ничего не понимая, идет в мастерскую. Там что-то странное. В воздухе не то пар, не то дым и пахнет горелой резиной.
- Где, Алеша, дым?
Мальчик показывает пальцем под верстак. Папа опять ничего не понимает, идет в кухню к бабушке Саше. Но у нее ничего не горит, в печку она ничего не бросала. А Алеша соскочил с рук и опять в мастерскую. Папа за ним. И вдруг как забулькает под верстаком, куда показывал Алеша, как повалит оттуда пар! Все стало ясно. Мы перегрели водогрейный котел, и вода закипела. Явление неприятное, особенно если его не сразу заметить.
Папа бегом в кухню, закрыл поддувало в топке и с ведром холодной поды на чердак. А там из бачка пар бьет струей, шумит кипящая вода в трубе, брызжет кипятком. Еле справился папа с разбушевавшимся котлом. К счастью, Алеша заметил вовремя и все обошлось благополучно.
Кто после этого станет сомневаться, что Алеша у нас помощник не в шутку, а всерьез?!
В БАБУШКИНОМ “РАЮ”.
Приезжает к нам иногда на целое воскресенье и третья бабушка - бабушка Оля со своей взрослой дочкой Лелей. Обе души не чают в Алеше, привозят ему из Москвы игрушки, лакомства. Бабушка Саша частенько бывает у них в гостях и, конечно, рассказывает о “несчастной” жизни нашего Алеши.
Они входят к нам в дом и первым делом спрашивают:
- А где Алеша?
У них в глазах такая неподдельная тревога за него, так жадно они его обнимают, целуют, нянчат, что у нас не хватает мужества остановить их. Мы только понимающе переглядываемся и не можем раскрыть рта. Скрепя сердце, мы смотрим, как на Алешу обрушивается целый поток любви и нежности, игрушек, лакомств, как этот поток буквально валит Алешу с ног. А если в первые минуты Алеша еще пробует сопротивляться - сползает с рук, куда-то бежит, что-то рассказывает или показывает гостям, пытается что-то делать сам, то к концу дня Алешу трудно узнать. И ничего особенного бабушка и тетя как будто не делают. У них только одно стремление - сделать Алеше как можно больше приятного. Они и стараются.
- Хочешь идти гулять? - спрашивают у малыша. Если Алеша отвечает утвердительно, его одевают, обувают и ведут или несут во двор.
- На улицу пойдем? Взять тебя на ручки? Хочешь конфетку? Сорвать тебе цветочек? - и так все время. Алеша только “решает”, а бабушки и тетя исполняют. Он быстро входит в роль повелителя, потому что все его желания немедленно выполняются, перечить ему никто и подумать не смеет, а развлекать берутся все три бабушки и тетя Леля впридачу.
Для Алеши наступает, наконец, “счастливое детство”. Вечером, когда все садятся за стол, Алеша в центре внимания. Да и как может быть иначе, если вокруг восемь любящих взрослых? Алеше первому несут высокий стул, его первого усаживают. Все бабушки наперебой угощают его:
- Рыбки хочешь?
- Консервов дать тебе?
- Еще сырку дать?
Но Алеша уже приметил коробку с тортом и поэтому есть ничего не стал. Пожевав немножко сыру, он командует:
- Тойтика дать Аичке! - И Леля тут же режет ему кусок на дольки, а бабушка Саша спешит в кухню и несет первую и единственную пока на столе чашку чая. Алеша уплетает торт, запивая чаем, но даже в таком блаженном состоянии замечает, как проливает чай на стол. Он готов захныкать и уже приподнимается, чтобы идти за тряпкой, но бабушка Саша мгновенно вытирает около него лужу, а остальные бабушки усердно утешают его, даже не дав ему всхлипнуть.
Разве можно сравнить эти счастливые минуты с “тяжелой жизнью” у отца с матерью, где Алеше пришлось бы вылезать из-за стола, идти в кухню за тряпкой, вытирать лужу и относить тряпку на место?
Алеша снова весел, а мы с грустью наблюдаем, как неудержимые потоки бабушкиной любви безжалостно смывают наши и Алешины достижения. А ведь они стоили немалого времени и больших усилий […].
Насытившись тортом, Алеша начинает шалить. Он кривит губы и коверкает слова. Это всех смешит, только нам видеть это грустно.
- Бабка, бадяпка! - кричит бабушке Саше Алеша, и кричит нехорошо, как будто ругается. Но бабушку это приводит в восторг. Она смеется, говорит:
- Ах ты, разбойник этакий! - и, сделав двумя пальцами “козу”, “бодает” Алешу. Он, конечно, радуется произведенному эффекту и кричит еще громче и еще неприятнее.
Это почему-то всех веселит пуще прежнего, а мы с горечью думаем о том, что сделали непростительную глупость, бросив на целый день сынишку в это море неразумной любви. Что-то будет завтра? ..
| ZT. Заметим: моральная прочность малыша Алеши мизерна и (!) за один день может переиначиться. Это не со всеми малышами так… Просто именно с Алешей супругам Никитиным в этом аспекте явно не повезло… |
ПРИХОДИТСЯ РАСХЛЕБЫВАТЬ.
Наступает утро, Алеша открывает глаза и сладко потягивается. Папа, как всегда, дает ему штанишки и говорит:
- Одевайся! Будем убирать кровати.
Но Алеша ведет себя необычно. Он лениво и медленно всовывает одну ножонку в штанишки, а второй никак не может попасть куда надо. Да у него и настроения нет попадать. Он дрыгает ногой, почти не глядя на штанишки, и хнычет:
- Никак! Папа, адень таниски!
- Алеша! Штанишки ты ведь надеваешь быстро и хорошо. Сам одевай! - спокойно говорит папа.
- Не буду-уу! - уже сквозь слезы тянет Алеша и поднимает рев. Разве не обидно: вчера целый день выполнялось любое его требование и любая просьба, одевались и снимались не только штанишки, но и носки, ботинки, рубашки! А теперь пожалуйте - надо одеваться самому! И непонятно и обидно. Он так привык командовать, так вошел в новую роль, что теперь, естественно, будет отстаивать такое удобное для него право “повелителя”.
А нам теперь придется отвоевывать у Алеши “равноправие”. Из-за штанов - первый и потому самый важный “бой”. Нам его надо обязательно выиграть. Дальше будет легче: Алеша станет после первого “поражения” “сдавать позиции”. Папа один убирает кровати, сам складывает раскладушку и уносит ее в мастерскую. Увидев это, Алешик совсем заходится в плаче и кричит все требовательнее и капризнее.
У папы с мамой горько на душе, по они и виду не подают. Тогда Алеша выходит В коридор, шлепается на пол и, держа в одной руке трусики, заливается пуще прежнего. Он, по-видимому, рассчитывает на поддержку бабушек. К счастью, дома только бабушка Дина, да и та в кухне. А в кухне мама готовит завтрак и не позволит ей броситься на выручку.
Алеша, не получив в коридоре поддержки, готов “капитулировать”. Захватив штаны, он медленно бредет в кухню. И вдруг видит, здесь... бабушку! Он к ней, как утопающий к соломинке. - Ну, ну, в чем дело? Что такое? - говорит бабушка и помогает ему (это Алеше-то, который на любой стул или скамейку взбирается с необычайной быстротой и легкостью!) влезть на стул у окна.- Ну, ну, ты перестань плакать, тогда я с тобой буду разговаривать... - И, не дожидаясь, пока он остановится, продолжает:- А ну-ка, где тут курочки? Как они? Ко-ко-ко! А где коровка? Мму-у-у? А что там дядя делает? Во-он там!
Беседа у окна продолжается довольно долго. Бабушка проводит психологическую “обработку” внука, а брошенные Алешей штаны сиротливо лежат на полу. Мы нервничаем: “сражение” было почти выиграно, а теперь опять надо начинать все сначала.
Наконец, бабушка решила, что уже отвлекла Алешу от источника раздражения и теперь он наденет штанишки. Но не тут-то было. Стоило ей только произнести слово “штанишки”, как Алеша снова заревел с новой силой, сполз со стула и опять шлеп на пол! “Сражение” вновь разгорелось вовсю.
Видя свою неудачу, бабушка поднимает с пола штанишки и подходит к Алеше с намерением одеть их. Тут уж папа не выдерживает:
- Дайте Алеше самому надеть штанишки! - останавливает он бабушку.
Бабушка отступает и отдает трусы Алеше. Но тот сердито бросает их на пол и ревет еще громче.
Мы садимся завтракать. Кусок нам буквально не лезет в горло. Бабушке тоже, она берет книжку, смотрит в нее и молчит.
Проходит еще несколько томительных минут. Теперь уже никто не обращает внимания на плачущего Алешу. Он понемногу стихает, потом поднимается с пола и идет к папе. Идет он медленно и чуть подвывая, но штанишки держит в руке.
- Папа, вити носик! - просит он уже мирным тоном. Папа берет платок и ласково вытирает носик и мокрые от слез щеки. Как папе хочется схватить Алешу на руки, обнять, поцеловать милые заплаканные глазенки, но папа этого не делает.
- Влезай сюда! - ласково приглашает он Алешу на его обычное место. Алеша влезает, кряхтя и посапывая носиком.
Теперь Алеша наденет штанишки и будет с нами завтракать, - спокойно говорит папа, а сам настороженно ждет: вдруг начнется все сначала?
Но Алеша прямо на наших глазах становится самим гобой. Он садится на свое место, расправляет штанишки и ловко всовывает одну ногу, потом, чуть сдвинув трусики в сторону, - вторую и, привстав, натягивает их до пояса. Движения его снова быстры, ловки, точны. Куда девалось его “никак”! Он снова все может и все умеет.
Только за чаем снова дают себя знать следы вчерашнего “блаженства”:
- Насип сипоцьку цяй! Памисяй ёзицькой! Падюй! - не просит, а почти командует Алеша. А ведь всегда он сам сыпал песок в чай, сам мешал ложечкой и сам дул на чай. Мы молча переглядываемся.
- А ты возьми ложечку и помешай сам! Мама уже насыпала песку в чай, - как можно спокойнее говорит ему папа. Алеша тянется за ложкой и начинает медленно мешать чай.
У нас, наконец, отлегло от сердца: первый и самый тяжелый “бой” выдержан. Но это не все. Еще дня два или три мы будем расплачиваться за воскресный бабушкин “рай”, еще будут слезы у Алеши и трепка нервов папе с мамой, но самое тяжелое уже позади.
- Как же быть? - ломаем голову. - Спрятать Алешу от бабушек невозможно, а результаты их любвеобильного воспитания для всех нас троих очень тяжелы.
Винить бабушек тоже нельзя. Они очень любят внуков. Но любят иначе, чем мы. Получается, что воюют между собой две разные любви, но “сражения” от этого не становятся менее жестокими. Мама даже плачет иногда. А бабушка все поучает ее:
- Времена спартанского воспитания прошли, а у вас Алеше никакой свободы, все время он должен сдерживать свои желания. Кончится все тем, что он вас невзлюбит. - Бабушка Дина говорит все это устало-назидательным тоном, каким обращаются учителя к непокорному ученику.
Мама слушает, а потом говорит папе:
- В этих словах какая-то чудовищно нелепая и обидная несправедливость! А доказать невозможно.
- И не надо доказывать, пожалуй. Время это сделает лучше нас.
Как бы продолжение см. в файле: http://zt1.narod.ru/v4semye.htm (из Ф. Булгарина).
ПОСЛЕСЛОВИЕ.
С тех пор как была написана книга, прошел целый год.
В жизни таких малышей, как Алеша и Антонин, это срок немалый, и многое за это время изменилось.
В том, что сыновья подросли, нашей заслуги нет, а вот в другом, пожалуй, есть.
В своем развитии они значительно обогнали сверстников. И чем дальше, тем это становится заметнее. Алеша легко и свободно бегает, причем так быстро, что маме трудно за ним угнаться. И пробежать целый километр ему ровно ничего не стоит. Еще в середине апреля, когда он первый раз выскочил во двор одних трусиках не на минутку-другую, как зимой, а на целых полчаса, ему доставило большое удовольствие обежать двор и не раз или два, а раз десять-двенадцать. Папа даже вынес секундомер и определил, что Алеша пробегает 100 метров за 42 секунды. И все это без напряжения, легко.
Мама пробежит за ним вдогонку пятьдесят метров и уже запыхается, а ему хоть бы что!
Алеша хорошо прыгает, и не только на месте, как зайчик, а может перепрыгнуть не разбегаясь через барьерчик в ящик с песком, спрыгивает на пол со стульев, с лесенки, с турника, т. е. с такой высоты, что бабушка ахает и неизменно пророчит: “Ноги он себе обязательно переломает!” Но ее предсказания по-прежнему не сбываются. А Антоник, хотя и говорит только с десяток слов, во всем пытается копировать брата. Подтягивается Алеша на кольцах (теперь у нас в комнате есть и кольца, и лесенка, и два турника) -Антоник тут как тут. Он, конечно, не может еще подтягиваться на руках до подбородка, но повисеть на кольцах, покачаться и поднять ножонки к самым кольцам он в состоянии.
Начнет Алеша прыгать со стула на пол - и Антоник влезает на стул. Но Алеша спрыгивает и старается прыгнуть как можно дальше, а Антоник посмотрит вниз, оценит высоту, подумает: “Страшновато” - и, ложась на живот, сползает, как обычно, вниз. И после этого начинает спрыгивать, а вернее “сшагивать” на пол с маленького чемоданчика, лежащего на полу. Ребятишки хорошо знают свои силенки и не станут делать непосильного. Наверное, поэтому за целый год не было ни одного серьезного ушиба или ранки, а маленькие царапины в счет не идут. У нас нет боязни, что мальчики залезут куда не следует или упадут и сильно ушибутся.
Но ребятишки хорошо развиты не только физически. В два года восемь месяцев Алеша прочел первое слово, а теперь одолевает целые фразы, надписи на банках, коробках, автомашинах, заголовки в газетах и названия книг. Пишет он только печатными буквами, изображая некоторые еще неправильно, но делает это с большим увлечением. Он знает часовую и минутную стрелки на часах, и когда мама попросит его: “Пойди, Алеша, посмотри, который час!” - он, возвращаясь, сообщает: “Часов десять, а минут две”. Это значит, что уже десять минут одиннадцатого. И папа с мамой понимают его.
Считает Алеша до двадцати и считать тоже любит: пересчитывает вагоны поездов, проходящих мимо нашего дома, считает, сколько надо взять конфеток, чтобы угостить всех, и т. п. И всему этому он учится играя. Буквы Алеша запомнил потому, что они были на кубиках, на картинках разрезной азбуки в красивом цветном букваре, а папа с мамой иногда спрашивали: - А где тут буква “о”?
И, конечно, хвалили Алешу за успехи.
Правда, нас снова пугают: “Раннее развитие опасно!” Но мы недавно получили письмо из Киева от матери Алеши Толпыго. У этого Алеши настолько блестящие математические способности, что его перевели сразу из VII класса в X. И он, оказывается, свободно читал уже в четыре года. “Если малыш сам быстро развивается и к этому его никто не принуждает, - пусть идет вперед, не тормозите его”, - писала нам мама Алеши. Ее тоже пугали в свое время “опасностями раннего развития”.
В общем этот год был годом больших успехов для малышей и годом радости для нас. Малыши не только здоровы, сильны, ловки, самостоятельны для своего возраста, но и быстро развиваются умственно, и нападки на нас, даже со стороны самых яростных “противников” наших взглядов, становятся все слабее. С нами уже во многом соглашается бабушка Дина, а кое в чем начинает поступать так, как мы, и только бабушка Саша по-прежнему осуждает нас. Но мы надеемся, что через год-два не только она, но и многие другие наши “противники” станут нашими единомышленниками.
Правда, год или два - срок слишком короткий, чтобы решить вопрос: правы ли мы? Многим захочется узнать, оправдались ли наши надежды в дальнейшем. Ну что же, это сделать легко. Приезжайте к нам и сами посмотрите, какие теперь ребятишки, поговорите с ними, у вас их уже трое. А если напишите письмо, мы с удовольствием вам ответим. Наш адрес: ст. Болшево Московской ж. д., Школьная площадка, дом №51. [ ZT. Это Никитинами написано в 1963-м году ].
Сентябрь 2005, выуженное из интернета. -
"Никитинские чтения". Проводятся ежемесячно, в последнее воскресенье каждого месяца. Руководитель: Лена Алексеевна Никитина. Место проведения: г. Королев (бывш. Калининград), ул. Ильича, д. 6. Проезд: до ст. "Болшево", последний вагон, перпендикулярно жел. дор. налево, мимо рынка, под арку большого дома, по ул. Дзержинского, до конца, через 200 м. после Дома Культуры, в помещении Краеведческого музея. Время пешком: 12 минут.
Тема 26.03.2000 г.:
1. "Искусство как средство приобщения детей к истокам национальной культуры" - выступление Л.А. Никитиной
Дидактическая система воспитания ребенка через искусство в трудах Б.П. Никитина, или: чего нет у Г. Домана и в образовательных стандартах РАО? - выст. П.В. Тюленева.
Дискуссия.
Участвуют: все желающие,
Оппонент: В. Дейнеко, профессор.
Приглашаются все желающие родители имеющие опыт воспитания и развития ребенка через культуру.
Материалы: Книги, пособия, развивающие игры.
--
Что стало с детьми педагогов Никитиных? // Комсомольская правда. Марина Аникеева. 15.06.2001.Москва.
[…]
- Над старшим, мы, конечно, больше всего фокусничали, - доверительно рассказывает мне родоначальница большого и дружного семейства Лена Алексеевна Никитина.
Мы уютно расположились за столом во дворе их деревянного дома в подмосковном Болшеве. Рядом, несмотря на вечернюю прохладу, носятся смешные босоногие и чумазые голопузики - внуки и внучки. Кое-кто посапывает в коляске. Комары! И пахнет сосной!
- Алеша в четырнадцать лет ушел жить к бабушкам. По сути - он от нас удрал. Это мы уже потом, когда набрались ума-разума, поняли с отцом, что совершили глупость, отпустив его, - продолжает Лена Алексеевна. - Алексей рано повзрослел, стал чужеватым в семье. В 18 лет он женился, а потом и вовсе уехал жить в Лондон. Отец очень гордился, что Алеша ТАМ и не пропадает. Он прекрасный электронщик. А я расстраивалась. Для меня непонятно, как это - уехать из России. Но это не значит, что я плохо отношусь к сыну или Алексей плохо относится к семье.
[…]
Второй сын Антон стал талантливым химиком. Окончил химфак МГУ, руководит лабораторией. Он был любимцем отца и его надеждой. И хоть всех детей Борис Павлович любил, но у всякой любви свой привкус...
После Антона родились три девочки. Оля, старшая дочка, работает юристом, заведует отделом Московской регистрационной палаты. Другая дочка, Аня, - медсестра и мама четверых детишек. Ане много пришлось нянчиться с младшими. Бывало дедушка, отец Бориса Павловича, говорил: “Вот ей надоест возиться с маленькими, она своих не захочет”. А вышло все наоборот.
Юля - менеджер по туризму. Именно ей пришла однажды шаловливая мысль повесить объявление на станции, мол, кто хочет встретить Новый год в необычной обстановке, приходите по такому-то адресу... К полуночи к никитинскому дому подвалила веселая толпа незнакомых людей, человек девяносто, и все в масках! Лена Алексеевна всю ночь переживала - лишь бы дом не спалили...
Предпоследний ребенок в семье - Иван. На нем меньше всего экспериментировали. Например, читать в три года его не учили. И, наверное, потому он единственный сейчас не носит очков. Иван - бизнесмен и отец двоих детей - трехлетнего Пали (Павлика) и двухмесячного Бориса.
Я у него спросила, не стремится ли он тоже к большой семье. И услышала:
- Дело не в количестве детей, а в том, насколько твой дух передался твоему сыну и твоим внукам. Если твой ребенок, так же, как ты когда-то, захотел иметь детей благодаря твоему отцу, значит, в твоей жизни был смысл. А вообще я не давал бы, как наши родители, детям слишком много свободы...
Люба, самая младшая и сама многодетная, растит своих пятерых. Материнство - ее профессия и призвание.
И почти все Никитины (теперь уже не только Никитины, а и невестки, зятья) живут в старом отцовском доме. Когда я спросила, сколько людей одновременно живет под крышей болшевского дома, никто точно не смог ответить...
[…]
- У нас не было цели вырастить знаменитых людей, эрудитов. Все мои дети - нормальные здоровые люди. А знаменитостей сейчас и без них много. Зато порядочных людей мало. За своих я спокойна: никто из них никогда не сделает подлости и не въедет в рай за чужой счет…
[…]
Отрезанный ломоть
Алексей, старший сын Никитиных, сейчас живет в Лондоне и с родными практически не общается
Алексей Никитин, сославшись на суперзанятость, назначил мне встречу на Тоттенхэм корт роуд (улице, где наши соотечественники “отовариваются” техникой) - он там собирался подыскивать детали к компьютеру. Хотелось посмотреть на дом и семью старшего сына Никитиных, но на безрыбье...
И вот мы в пабе. Худой, в очках, с бородкой. Поношенная курточка, рюкзачок на плече, видавшие виды кроссовки. Зажатый, нервно ерзает на стуле. Когда я спросил по телефону, жива ли его мать, Алексей пробормотал: “Вроде бы”. Сейчас продолжаю разговор:
- Твой отец умер два года назад. А с мамой, братьями и сестрами общаешься?
- Практически нет.
Алексей учился в Московском педагогическом. Потом преподавал в школе физику. У жены, которая старше на 10 лет, “есть английские корни”, и с 1991 года супруги в Лондоне. Он сменил с десяток мест, где жил и трудился. На сегодняшний день - электронный дизайнер в небольшой компании. Ему 42 года. С деньгами напряг.
- Зубы стали совсем никудышными, а лечить их не в состоянии, - жалуется он. - Что делать? Ждать, пока выпадут...
Лишь на один вопрос Алексей отвечает ясно, как его воспитывали родители:
- Еще с внутриутробного возраста они развивали в нас творческое начало. Никакого насильственного внедрения! Впрочем, у них на него не было времени: пойди управься с семерыми детьми!
- У тебя двое детей. Ты воспитываешь детей по такой же схеме?
- Старшая Наташа учится в Эссекском университете, ей 21 год. Александру - 16. А о схеме трудно сказать.
- Почему?
Вопрос остается без ответа. Алексей долго и явно заученными фразами рассуждал только на одну тему - о системе воспитания в его подмосковной семье. Вероятно, потому, что несколько раз пытался издать в Англии книги отца и тогда без устали агитировал за них. Теперь, правда, бросил это занятие. Во-первых, ничего не пристроил. А во-вторых, после смерти Никитина-старшего уже не получишь никакого вознаграждения, все авторские права на книги перешли к матери. Она же, насколько я понял, делиться с сыном не будет.
Отрезанный ломоть? Похоже...
Михаил ОЗЕРОВ. Лондон.
[…]
| Из ПП Макаренко, изд. Невской С.С. М. 2003. На стр. 222 .. Георгиевский был отпрыском несомненно интеллигентной семьи: начитан, выхолен, по-городскому красив, и говорил он с небольшим аристократическим оттенком, немного картавя .. Во второй колонии он ходил командиром и отличался одной прекрасной чертой: никто так много не возился со своим отрядом, как командир шестого. Георгиевский им и книги читал, и помогал одеваться, и самолично заставлял умываться, и без конца мог убеждать, уговаривать, упрашивать. В совете командиров он всегда представлял идею любви к пацану и заботы о нем. И он мог похвалиться многими достижениями. Ему отдавали самых грязных, сопливых ребят, и через неделю он обращал их в франтов, украшенных прическами и аккуратно идущих по стезям трудовой колонистской жизни .. / На стр. 257-8 .. Теперь не было у нас больших спален-казарм, а расположились ребята в небольших комнатах по шесть-восемь человек. В этих спальнях отряды колонистов сбились крепче, ярче стали выделяться характерные черты каждой отдельной группы, и работать с ними стало интересней. Появился одиннадцатый отряд - отряд малышей, организованный благодаря настойчивому требованию Георгиевского. Он возился с ними по-прежнему неустанно: холил, купал, играл и журил, и баловал, как мать, поражая своей энергией и терпением закаленные души колонистов .. / На стр. 331 .. Командир одиннадцатого отряда - пацанов - Георгиевский .. / На стр. 400 .. Отряд пацанов передал Георгиевский после трехлетнего командования Тоське Соловьеву .. / На стр. 697 внизу .. Он [Георгиевский] человек, очень любящий ребят, и ему трудно от них уйти, но все же он идет учиться. Очень часто бывает в колонии, а во время Куряжа ведет совершенно несдержанную борьбу, ненавидит Брегель именно из любви к ребятам. В безжалостности к этим ребятам он больше всего обвиняет Брегель. А жалеть ребят, по нему, это и значит привить ему дисциплину .. |