--
Помимо примерно трёхсот файлов на http://zt1.narod.ru/ у меня есть и их как бы дайджест (ЖЖ) http://zt1.narod.ru/zt-LJ.htm. Будет "освежаться". С сентября 2009-го стал сюда добавлять и
нечто важно-насыщенное
Не
из (не из) http://ztnen.livejournal.com
Мой былой ЖЖ ztnen заморожен (удален). 01.02.2012 создал новый ЖЖ-аккаунт : http://ztmak.livejournal.com Об А.С. Макаренко и близкому к этой теме .. Будет пополняться.
13.08.2008 Alex http://makarenkoas.blogspot.com/ Макаренко Антон Семенович Собрание сочинений в 8 томах / ZT. Здорово! Ура, ура! Но не понятно, кто Alex, кто сделал, кого благодарить .. Правда, плохо вычитано.
ZT. В свое время мой приемный сын Леонид Александрович Федоров набрал на компе все 8 тт. АСМ (без стр. примечаний и т.п., только сами тексты А.С.М.), и они уже более 10-ти лет висят в интернете. Что-то там время от времени уточнял по Гётцу Хиллигу, что-то переносил в htm-файлы моего сайта http://zt1.narod.ru. Вот: http://zt1.narod.ru/winrar/8-mak-tt.rar , примерно, 3 с половиной мегабайта. Это - А.С. Макаренко, восьмитомник, тт. 1-8, М. 1983-1986.
Внутри указанного архива есть набранное (и вычитанное) в WORD 2003:
часть тома 1 (М.1983) стр.1-116 - ASM-t1-s-1-116.doc,
весь том 4 (М.1984) - ASM-t-4.doc,
весь том 7 (М.1986) - ASM-t-7.doc.
Всё остальное плохо вычитано, и, главное, в DOS-кодировке, а значит эту (большую) часть состава текстов А.С.М. в виндовских смотрелках и редакторах сходу не прочтёте, но возможна перекодировка через WORDPAD: 06-янв-2009 переделал названия DOS-файлов, теперь все они *.txt, значит при загрузке в WordPad в Типе файлов надо задать: Текстовые документы MS-DOS [*.txt].
http://zt1.narod.ru/doc/tt-AS-Makarenko-Marburg-skanir.doc.
отсылочный файл по
АНТОН МАКАРЕНКО
Собрание сочинений
Марбургское издание, сканированные тома.
Гётц Хиллиг (HILLIG Goetz). - Проект по созданию полного собрания сочинений А.С. Макаренко на профессиональном компакт-диске http://zt1.narod.ru/hillig-3.htm.
| На любом поприще и в любой профессии никуда не годен работник, если он без царя в голове. | На данное время в педагогике и в любой социальной сфере никуда не годен работник и/или литератор, если он без А.С. Макаренко в голове, см. прежде всего Мой былой ЖЖ |
С одного ЖЖ. - Зиновий ничего так пишет. Что ни пост - кладезь (обойдемся без уточнения чего). Если бы я еще могла его [ http://ztnen.livejournal.com ]
Мой былой ЖЖ ztnen заморожен (удален). 01.02.2012 создал новый ЖЖ-аккаунт : http://ztmak.livejournal.com Об А.С. Макаренко и близкому к этой теме .. Будет пополняться.
читать, а то ж невозможно. Вешает браузеры. ZT. Mozilla Firefox не вешает.
Важно- всё- предваряющий файл http://zt1.narod.ru/5-punktv.htm - ZT-разбор пяти главных настояний А.С. Макаренко.
В т.3 пед. сочинений А.С. Макаренко, М.1983 ("Педпоэма"). Там со стр. 478 Из подготовительных материалов .. [дан текст самого А.С. Макаренко] "Типы и прототипы .." (пронумерованы). На с.483 № 75 Ужиков Аркадий (Фейгельсон). В т.7 М.1984 на стр. 43 читаем: "Ужикова я оставил в колонии им. Горького, и куда он девался, я сказать не могу". В примечании к этому месту (№10) составители тома 7 пишут: "А. Ужиков - собирательный образ, его прототипы - Фейгельсон и один из Ивановых" (с.299). В то же время вот Нина Алексеевна Морозова в своем "Семинарии" без обиняков связывает (идентифицирует) Аркадия Ужикова с Анатолием Тубины. С Анат. Тубиным идентифицируют Аркадия Ужикова и очень информированные Юр. Лукин и Лев Чубаров.
Бограчев Я.Л. Вопросы коммунистической этики в наследии А.С. Макаренко // Вопросы философии ( БАН I(05)/41004 ) 1949,1:244-64. Бограчев сообщает: Тубин А.М. (стр.259, кол.2) суть Ужиков.
Воспоминания о Макаренко. Л. 1960. Н.Э. Фере С.181. Горький у Горьковцев .. Собрание шумно одобрило идею Антона Семеновича преподнести Горькому в подарок книгу о жизни колонистов, написанную самими ребятами. Решено было поместить в ней биографии всех горьковцев .. ZT. В принципе эта книга должна бы быть в Горьковском архиве, и стоило бы там эту книгу посмотреть, в том числе и на предмет того, есть ли там и биография Фейгельсона?
http://www.relga.ru/Environ/WebObjects/tgu-www.woa/wa/Main?textid=3723&level1=main&level2=articles Антон Макаренко – Маргарита Барская: по следам необыкновенной дружбы. Автор: Гётц Хиллиг 30.11.2013.
А.С. Макаренко, Маргарита Барская, Анатолий Тубин и НКВД. Слухи о предсмертной (де) возлюбленной Антона Семеновича Макаренко Маргарите Александровне Барской (1903-1940), доведенной (по слухам) летом 1940-го до самоубийства именно (де) : а) порочным от природы и б) не поддавшимся переделке выпускником А.С. Макаренко Анатолием Тубиным.
| Альманах "Год 22", в.16, М.1939. РНБ 33-18/326-16. А. [ Анатолий ] Тубин. АНТОН. [ Весьма примечательный очерк выпускника Макаренко о нем и его колонии ]. ZT. Вопрос: был ли в среде ребят Макаренко Фейгельсон-Тубин гадким утёнком, или просто гадким?. Тубин. - Что общего у меня с моим юридическим отцом? Я даже фамилию его .. [ ищи в "Педпоэме" Ужиков = Фейгельсон (см. Макаренко т.3 М.1984 с.483); ищи также у Остроменцкой означение Ф. в "Народный учитель" 1928,1-2 и означение Михельсон в ее же "Повести о Решиде и Мишке", ч.2 ] .. Я даже фамилию его выбросил из обихода .. фигурировал под девичьей фамилией матери .. ZT. "Выбросил" фамилию. Но не отчество. Стоит задача определить отчество Фейгельсона-Тубина. Возможные к этому пути подсказывает одна фраза из Остроменцкой в "Народн. учит." 1928,1-2: "Мать его - женщина-врач на Украине, отец - лидер консервативной партии, член парламента в Палестине ..". В + к тому: некоторые места в "Педпоэме", касающиеся Ужикова-Фейгельсона, наводят на мысль, что помещение в колонию им. Горького (с обязывающими бумагами) Фейгельсона-младшего как-то связано было и с так сказать международной дипломатией... -- Нижегородский государственный педагогический университет. Исследовательская лаборатория «Воспитательная педагогика А.С. Макаренко». А.С. Макаренко Школа жизни, труда, воспитания. Часть 4. Н. Новгород 2010. Сост. А.А. Фролов |
Материалы об А. Тубине.
А.С. Макаренко т.7 М.1986 с.315. Из комментариев составителей тома .. А. Тубин - воспитанник в колонии горьковцев и коммуне дзержинцев .. Офицер Советской Армии, погиб в Великую Отечественную войну ..
Леонид Конисевич. Нас воспитал Макаренко. Записки коммунара. Челябинск 1993 .. В послесловии Л.А. Чубарова .. Когда съехавшиеся со всей страны макаренковцы хоронили своего "Антона", которого так и называют по сю пору Отцом, то Семену [Калабалину] поручили снять с груди Макаренко орден Трудового Красного Знамени, что успели вручить Антону Семеновичу месяц назад. А прощальное слово от имени трех тысяч людей, прошедших через педагогические руки и человечье сердце Макаренко, произнес А. Тубин: "Я один, для которого у Антона Семеновича не нашлось доброго слова ни в одной его книге: обо мне написано лишь отрицательное. Когда он прогнал меня, лишь тогда я понял, до какой же степени я пал, и решил стать человеком"...
Ясно, каким человеком стал Тубин, если ему доверили сказать последнее слово перед гробом отца-учителя-друга...
| ZT. Л.А. Чубарову только вот из указанного заведомо "всё ясно" про того, про кого сам А.С. Макаренко не сказал ни одного доброго слова .. |
Когда началась война, решено было использовать Тубина и Калабалина не просто на фронте, а для выполнения серьезных спецзаданий в тылу врага. При выполнении одного задания самолет, на котором Тубин направлялся в глубокий тыл фашистов, был подбит и упал на дно озера в Финляндии (с.296).
В "Макаренковцы" М.1994 на с.5 Л.А. Чубаров сообщает. - .. Защищали Ленинград: Виктор Сем. Богданович, Анатолий Тубин, Михаил Бронфельд, Борис Парфен ..
Тубин Анатолий
// ЛГ 05.04.1939.
// Молодая гвардия (БАН I 1058) 1939,4:200-6.
// Год 22-ой. БАН 1933к/1708-16 М.1939:445-92. Приведены отрывки из писем разных лиц к Макаренко.
--
“Литературная газета” 05.04.1939, из полосы-некролога о смерти А.С. Макаренко.
Учитель и друг.
Умер Антон Семенович Макаренко. Внезапная смерть прервала жизнь замечательного человека, человека, заменившим многим детям родного отца. Всю свою жизнь Антон Семенович отдал для воспитания юношей и девушек, потерявших родных н очутившихся на неправильной пути. Труды Антона Семеновича не пропали даром. Тысячи воспитанников А.С. Макаренко работают на стройках, на заводах, в институтах, в военных училищах, защищают наши границы. Среди них - танкисты, летчики, краснофлотцы, инженеры. Многие из них, как и их учитель Макаренко, - орденоносцы. Каждый из людей, воспитанных Антоном Семеновичем, всю жизнь с любовью и благодарностью будет вспоминать о нем.
У Антона Семеновича хватаю времени на все, что для других казалось бы мелочью. Как никто, он умел влиять на человека.
Антон Семенович любил своих воспитанников любовью отца. Мы навсегда сохраним о нем светлую память, мы, получившие от него жизнь, которую в любой момент готовы отдать на благо нашей родины.
Панов, помощник начальника механического цеха завода в Комсомольске-на-Амуре.
Клюшник, выпускник Военной академии им. Сталина.
Назаренко, курсант Московского Военного училища.
Богатев, курсант Московского Военного училища.
Романов, курсант Московского Военного училища.
Горогуля, курсант Московского Военного училища.
Куксов, курсант Московского Краснознаменного Пехотного училища.
Буряк, выпускник Московского института истории, философии и литературы.
Камардинов, выпускник Московского института истории, философии и литературы.
Беленкова, аспирант Института иностранных языков.
Файнергольц, студент Московского областного педагогического института.
Рейнгольд, красноармеец.
Черный, младший лейтенант Военно-воздушного флота.
Пихур, красноармеец войск НКВД.
Ройтенберг, студент Коммунистического политико-просветительского института им. Крупской.
Тубин, старший [ ZT. без диплома о соответствующем образовании? ] инженер Авиационного института. [ ZT. подпись А. Тубина встречаем и в т.7 Макаренко М.1986 с.295 (коллективное письмо в ЛГ по поводу Ф. Левина) ]
Бройтман, студентка Московского государственного педагогического института.
Черкяк, студентка Московского государственного педагогического института.
Брацыхин, студент Харьковского института физкультуры.
Никитин, слушатель Военно-Инженерной академии им. Куйбышева.
Салько, инженер ЦАГИ .
Отцу.
Законным почетом пользуются в стране родители, воспитавшие орденоносцев, героев, стахановцев. Что же можно сказать о человеке, отце сотен командиров РККА, инженеров, научных работников, стахановцев промышленности а колхозов, отце не по праву рождения, а подлинном воспитателе, вдохновителе и заботливы садовнике, растившем искривленное человеческое деревцо, обогревавшее его, любоно выправлявшем ствол, высоко поднимая поникшую ранее крону.
Я - один из старейших героев “Педагогической поэмы”. Исключительным человеческим отношением и тактом можно объяснять, что Антон Семенович изменил наши подлинные фамилия. Немало горьких страниц этой замечательной книги посвящено мне.
ZT. С кем из персонажей “Педагогической поэмы” (ПП) идентифицирует себя А. Тубин - это еще надо выяснять. Навскидку рассмотрим пару вариантов. -
ПП ч.1 гл. 15 .. Корнеев, неудавшийся колонист, пробывший в колонии всего три недели, обкрадывавший нас сознательно и регулярно, потом попавшийся в краже в городе, постоянный скиталец по угрозыскам, существо в высшей степени гнилое и отвратительное, один из немногих людей (ZT. - тип людей), от которых я отказывался с первого взгляда на них .. ZT. В полном варианте ПП про Корнеева сказано больше. Так не Корнеев ли Тубин? - Нет, не подходит.
--
Нина Алекс. Морозова. А.С. Макаренко. Семнарий. ЛГУ 1957. О содержании некролога по Макаренко в ЛГ от 05.04.1939 .. С большой силой прозвучали слова авиаинженера Анатолия Тубина (в "Поэме" - Аркадий Ужиков) (с.25). И ниже на этой же стр. Морозова еще раз подтверждает: А. Тубин - это Арк. Ужиков.
Юрий Борисович Лукин. ДВА ПОРТРЕТА (А.С. Макаренко, М.А. Шолохов) М.1975 с. 117-119 .. Тяжелые дни похорон этого изумительного человека [А.С.М.] дали мне возможность увидеть и узнать многих людей, которые описаны в повести [“Флаги на башнях”]. Хочу восстановить эти впечатления и передать их читателям.
Во время гражданской панихиды зал Союза советских писателей был полон. Было очень много цветов и венков. Стоял большой портрет, один из хороших его портретов, где удалось схватить особенное, макаренковское, немного грустное и такое ласковое и в то же время строгое выражение его умных глаз. Был почетный караул его коммунаров, его воспитанников, съехавшихся со всех концов Союза и ревниво оттеснивших всех окружающих от несения последних обязанностей по отношению к нему. Инженеры, журналисты, аспиранты научных институтов, командиры Советской Армии, курсанты военных училищ - они стояли подобранные, не позволяющие горю нарушить торжественность последнего прощания с тем, кто был для них идеалом человека. И вы не различали в них в этот момент военных или штатских, курсантов военной школы или литераторов, - стояли макаренковские колонисты, особая, прекрасная порода людей, воспитанная талантливейшим педагогом-большевиком, сумевшим ввести в самую плоть их и кровь высокие принципы коммунистической этики и морали. Они были прекрасны. То душевное благородство, которое он в них воспитал, та особая подтянутость, которой они выделялись в массе окружающих людей, не давали вам возможности останавливать свое внимание на неправильностях лица или фигуры; вас поражало то, что они все красивы. Он был бесконечно прав, утверждая это и описывая их такими.
Очень мягко, вежливо, но более чем решительно они сумели поставить дело так, что по любым вопросам, касающимся распорядка, все обращались к ним. Они не встречались друг с другом по многу лет, но, съехавшись сюда, они первым делом собрали свой совет командиров и вновь жили дисциплиной дзержинцев, славными традициями, сплотившими их в одну огромную дружную семью.
Было видно, как ценили они то, что Макаренко сумел создать своим коммунарам такую юность, которой могли бы позавидовать многие дети, воспитывающиеся в семье, и которая решительным образом определила всю их дальнейшую жизнь.
На похоронах произносились самые разные речи. И после всех этих речей оставалось, как часто бывает в подобных случаях, то тяжелое чувство, которое возникает от трагического несоответствия между тем, что совершилось, и тем, что говорится по этому поводу.
[ Подробней об этом у Ю.Б. Лукина в публикации: А.С. Макаренко. Марш 30 г. М.1967. Лукин там .. На его похоронах произносились самые разные речи. Говорил старичок-учитель. Рассказал, что Макаренко учился у него в школе, и благодарил покойного за то, что тот всегда писал ему сочинения по литературе на "отлично". Выступил другой учитель, москвич. Ошибаясь и путая слова, едва не перепутав отчество покойного, прочел свою речь по записке. Выступил известный писатель, автор хорошей книги, и продекламировал свое напыщенное, холодное надгробное слово... (с.294) ].
Потом объявили, что слово предоставляется воспитаннику Макаренко. Вышел человек в военной форме, с военной выправкой, но смятый страданием, о котором он сдержанно и честно говорил. Он начал так: совет командиров бывших воспитанников Антона Семеновича поручил ему - как старшему из собравшихся - сказать от их имени то, что они хотели бы сказать все. Привожу содержание его речи по памяти.
- Я потерял сегодня отца. Вы поймете, почему мне так трудно говорить, если представите, как трудно терять отца еще таким молодым. Ему был всего пятьдесят один год. Мой отец по крови бросил мою мать, когда мне было четыре года. Я его не помню, и я привык его ненавидеть. Моим настоящим отцом был Антон Семенович. Антон Семенович ни разу в жизни не похвалил меня, он всегда меня ругал, даже в своей книге - “Педагогической поэме” - он меня только ругает. Вы понимаете, как мне горько об этом говорить. Но именно потому, что он всегда меня ругал, я (ZT. без окончания ВУЗа, подделав документы) стал теперь инженером. Уже после выхода из коммуны, когда я перечитывал страницы “Педагогической поэмы”, его слова продолжали корректировать мои поступки, мою жизнь. Вы же представляете себе, кем бы я был, если бы он меня не ругал. И он вообще никогда нас, коммунаров, не хвалил (ZT. Никогда? - это неправда.). Он требовал неукоснительного выполнения его (ZT. лично его, А.С.М.? - это неправда.) распоряжений, но он и глубоко верил в каждого из нас. Он умел найти и раскрыть в человеке самое лучшее, что есть в нем. Он был великий гуманист. Он отстаивал свои идеи, не отступая ни на шаг, когда считал себя правым. К нам в колонию не один раз приезжали соцвосовские “работники” и всячески пытались восстановить нас против него, расколоть наш коллектив, его травили, нашего Антона травили!.. Макаренко воспитал тысячи граждан Советского Союза; его воспитанники работают на советских стройках, в научных институтах, дрались на Хасане с японскими самураями; среди них есть орденоносцы, лучшие люди нашей страны. Вы знаете, каким почетом окружено имя Коробова, вырастившего сыновей - героев труда. Что же сказать об Антоне Семеновиче Макаренко, давшем стране тысячи ее достойных граждан, десятки героев...
Вы понимаете, товарищи, что я испытываю сегодня, что значит потерять такого отца...
Он говорил, стыдясь несдержанных выражений, пафоса и мужественно не стыдясь слез, которые лились как-то сами собой, не меняя напряженного выражения его лица, не мешая ему говорить. Только сильно покрасневшие руки и их беспомощные, детские движения выдавали его состояние. Он говорил с предельной честностью, ни одно слово в его речи не прозвучало сколько-нибудь фальшиво или натянуто. В зале не было ни одного человека, который не плакал бы во время его речи. Люди видели настоящее горе и в эти минуты до конца поняли, какой человек был Макаренко.
| Юрий Лукин о надгробной речи Фейгельсона-Тубина: “Ни одно слово в его речи не прозвучало сколько-нибудь фальшиво или натянуто”. ZT. А вот у меня совсем другое впечатление. Говоря надгробную речь, Тубин прямо-таки на ходу, так сказать, в импровизационном порядке, сочинял акафист святому новомученику А.С. Макаренко. И потом десятилетия на всяких торжественных мероприятиях, посвященных памяти А.С.М., чисто акафистные фразы-штампы вроде “Он глубоко верил в каждого из нас” по манере Тубина стали автоматически выскакивать из уст некоторых выпускников А.С.М. “Он глубоко верил в каждого из нас” ? Да если прочесть хотя бы даже только текст в ПП-2003 из Приложения. Типы и прототипы “Педагогической поэмы”, то сразу ясно увидишь, что отношение Макаренко к разным воспитанникам было конкретно-содержательным, а значит и весьма разным, тогда как фразы типа “Он глубоко верил в каждого из нас” - это не что-то содержательное, а просто акафистная фраза-штамп. К роду тех же акафистных фраз-штампов относится и другие сыпавшиеся в тот день из уст Тубина фразы: “Он умел найти и раскрыть в человеке самое лучшее”, “Он был великий гуманист”, “Его травили”, и т.д., и т.п. Лариса Рубальская о таком: “Напрасные слова .. Виньетки .. Напрасные слова .. Не трудно, говорят…”. А тем не менее вот и у Нины Морозовой, и у Юрия Лукина надгробная речь Тубина вызвала только восторг. Но это же совсем и не новость, что 70 или 80 % макаренковедов были дамсоцвосовскими пошляками. |
Впоследствии колонист, о котором идет здесь речь, отдал свою жизнь за Родину на одном из фронтов Великой Отечественной войны. Значение этого факта и сила сказанного им в момент последнего прощания со своим учителем станут еще разительнее, если добавить, что в “Педагогической поэме” он описан под фамилией Ужикова...
Что про Фейгельсона = А. Ужикова = А. Тубина рассказывали: Петр Дроздюк во “Вчера и сегодня” 1931 г. _И_ А.С. Макаренко в “Педагогическая поэме” (по бескупюрному изд. С.С. Невской, 2003 г.) .
П. Дроздюк о Фейгельсоне.
Вчера и сегодня. Альманах бывших правонарушителей и беспризорных. № 1. С предисловием М. Горького. М.- Л. 1931 РНБ 31-17/641-1.
(Об этом сб. у Макаренко т.1 М.1983 с.127).
На том же шифре и вып. № 2 1933 г. (больше до войны не выходило). В № 1 много о Болшево, включая и повесть о Погребинском. В № 2 тоже в основном о Болшево, но .. вникать не стал. Инициаторы издания периодического (по замыслу) альманаха: а) Павел Железнов - организатор литгруппы бывших правонарушителей и беспризорных; б) выпускник колонии им. Горького Петр Алексеевич Дроздюк (1911-86).
Илья Самсонович Шкапа. 7 лет с Горьким. М.1990 NLR Шифр 90-3/2760 , БАН 1990к/19898 .. Бывшие беспризорники, ставшие воспитанниками Болшевской трудкоммуны, пришли к Горькому на прием в указанный им день - воскресенье 28 июня 1931 года. Во дворе их встретил сын Горького Максим Алексеевич и Иван Маркович Кошенков. Пришли вчетвером со своим "групоргом" Павлом Железновым. Все они - Железнов, Авдеев, Дроздюк [ZT. Петр Дроздюк не болшевиц], Веледницкая - уже показывали Горькому свои стихи и рассказы…
Итак: Вчера и сегодня. Альманах бывших правонарушителей и беспризорных. № 1. М.- Л. 1931 стр.37-42. -
П. Дроздюк. В колонии им. Горького (ZT. Инфо о Фейгельсоне выделил рамкой).
...Двадцатый год [ZT. Дроздюк в 1931 г. фантазирует о 1920-м году, ведя от него фантастическую предысторию Колонии им. Горького _в Куряже_. Про полтавский период Колонии он не знает?]. Разруха. Голод. Человек - одни кости, шатается, глаза большие, страшные. Вот он споткнулся и - конец.
Кошмарные, черные дни переживала молодая республика. Но разве случалось когда-нибудь, чтобы молодость не побеждала?
...Толстые угрюмые своды монастырских корпусов стояли забытые, никому не нужные. Никто не шел молиться, и разбрелись обитатели келий кто - куда. Зарастали дорожки парка. (ZT. Насколько эти сведения о Куряжском монастыре 1920-го г. достоверны?).
[ Муратов Ф. Н., История Куряжа от монастыря до колонии. - 2006 (Серия "Харьковская старина") NLR Шифр 2007-3/19287. ZT. Еще не смотрел. ]
{ А.С. Макаренко. Незабываемая встреча. Воспоминания [А.М. Горький в Куряжской колонии его имени]. [Первая публикация: «Дружные ребята» 1939,6]. В шести километрах от Харькова был когда-то Куряжский монастырь. В 1920 году монахи разбрелись кто куда, и в помещение монастыря была открыта колония для беспризорных ребят. [Макаренко умалчивает о полтавском периоде. Наверное такая «историография» была принята внутри горьковской колонии Куряжского ее периода]. О том, как жили и работали ребята в колонии Горького, я подробно написал в своей книге "Педагогическая поэма". В 1928 году у нас в колонии была уже своя школа-семилетка, и в ней учились 300 мальчиков и 100 девочек .. (т.8 М.1986 с.254). }
Но вот в теплый сентябрьский полдень [ZT. 1920-го] во дворе монастыря появились сильные и здоровые люди. Одеты они были бедно - один даже босой [ZT. босяк .. сильный и здоровый .. в сентябре босой…], но в движениях и в разговоре их чувствовалась энергия и решительность.
- Здесь предстоит большая работа, - сказал черноглазый русокудрый парень.
Другой, в кожанке, постарше, с добродушным лицом, что-то записывал в блокнот, потом обратился к остальным:
- Да, вы будете здесь пионерами. Это место было мертвым даже тогда, когда здесь жили люди. Вы его должны оживить. Видите, весь двор зарос крапивой, нужно его вычистить, чтоб и соринки не осталось от прошлого... [ZT. Вот так не по А.С. Макаренко, а по П. Дроздюку “завоевывался” Куряж…].
Сенька Колобайно, Мишка Вертун и Васька Посаш сделали почин в деле организации трудовой Горьковской колонии в бывшем Куряжском монастыре возле Харькова. [ZT. То есть, по П. Дроздюку 1931 г. Колония им. Горького была основана в 1920-м сразу в Куряже под Харьковом, и среди ее основателей был некий Сенька Колобайно…].
Эти три парня успели в своей жизни натворить много “сухих” и “мокрых делов”. Их взяли на поруки из-под расстрела. Советская власть не мстит: она хочет из самого закоренелого преступника сделать полезного члена общества.
Организатор колонии А.С. Макаренко, - человек в очках, с энергичным лицом, говорит хриплым, надтреснутым голосом, в поступках решителен и беспощаден [ZT. Необычная, надо сказать, характеристика А.С. Макаренко…]. Он взялся за дело с любовью.
В колонию пошли добровольно молодые люди, “начерепившие” много в своей жизни, чтобы трудом искупить свою вину перед рабочим классом и советской властью.
А работа в колонии сначала была трудная. Не было средств, чтобы нанять штукатуров, плотников и т. п. Ребятам пришлось своими силами делать коренной ремонт в помещениях.
Но как ни трудна работа, - если ее делают с охотой, она становится интересной и захватывающей. Куряжские стены услышали веселый, задорный смех. Работали быстро и хорошо.
Высокий, с раскосыми китайскими глазами, всегда насмешливый Шпак поспевает везде. Нет такого дела, с которым бы он не справился. И никто не расскажет так мастерски анекдот, как он; этим он завоевывает всеобщую симпатию. За крупный грабеж он был приговорен к “вышке”. Но даже и в камере смертников не упал духом: пел, шутил со следственниками. Свой приговор он выслушал с улыбкой. Один из конвоиров, - до чего уж народ неразговорчивый, - сказал:
- Ты - как петух: его несут резать, а он поет.
- А к чему горевать? Разве это поможет? Да я и не хочу на людях показывать, что мне тяжело. Все равно, этого никто не поймет. Умирать мне, думаешь, охота? Ведь всего девятнадцать лет я прожил...
Когда его вели под усиленным конвоем к “черному ворону”, y подъезда собралось много людей.
- А что, если бы эта толпа захотела, пожалуй, могла бы освободить меня из-под стражи? Верно, дружок?
- Иди, иди! - сказал конвоир.
И вот он - в камере. Ждет, когда его - сегодня, может быть, - уведут туда, откуда никто никогда не возвращается...
Но ему суждено было остаться живым и работать. Строить своими руками новую жизнь.
...Новички приходили каждый день. Как звереныши, косо и недоверчиво поглядывали оборванные “человечки”, похожие на дикарей. Заботливость старших удивляла их. Чистое “барахло” и баня сразу изменяли облик “правонарушителей”, и они становились похожи на обыкновенных ребят, только глаза у всех бегали быстро и нервно. Многие сразу же уходили, а когда наступали холода, возвращались в колонию, как в родной дом.
Ремонт спален, постройка электростанции были проведены по-ударному. Осветили колонию и деревню Подворки.
“Начальник” электростанции Васька Черный, с чуть-чуть приподнятым носом и немножко косой, живет тоже “второй раз”.
Последнее “дело”, за которое он чуть не поплатился жизнью, произошло довольно странно.
- Шли с товарищами, - рассказывал он, - и, конечно, как водится, “под мухой”. Была осенняя светлая ночь. Улицы пустынны и тихи. Вдруг увидели: два мента ведут Мишку Хромого и Ваську Золотого Зуба. “Давай, Колька, освободим их из-под стражи”, - шепнул я своему другу. И заметил, что он колеблется... “Ну, говори быстро: да или нет? А то я сам освобожу их”. После этих слов Колька как будто протрезвился и решительно дернул меня: “Айда!”. Идем быстро, ступать стараемся как можно тише. Минута. Поравнялись. Я сразу как “тырсну” одному менту в ухо, он упал, как тяжелый мешок и “скучает”. Колька управился с другим. Мишка и Васька, черти, не помогали нам, а постарались смыться. Колька побежал бульварами к речке, а я чесанул по Московской. А менты очухались и подняли шухер. Ну, тут за мной погоня вовсю. Меня кто-то заметил: “Вот он, держи! Стой!”. Меня кто-то ударил по голове. Что было дальше - не помню. Провалялся в больнице месяца два. Потом - суд, высшая мера и каким-то чудом - Горьковская колония.
У каждого из трехсот колонистов богатые биографии, и это их роднит.
| Вот Фейгельсон - всегда в стороне от общих интересов [ZT. По части 2-ой интересной “Повести о Решиде и Мишке” Н.Ф. Остроменцкой Михельсон = Фейгельсон - отнюдь не всегда в стороне от общих интересов…] и даже в стороне от работы. Он - “ученый”: в библиотеке уже нет книг, не читанных им. А нарубить дров он не может, хотя ростом и больше всех. Для ребят он чужой. Отец его, говорят, крупный капиталист, эмигрировавший в девятнадцатом году в Англию, мать - врач. Здоровый балбес Фейгельсон несколько раз на день бегал в кабинет жаловаться заведующему, что его “обижают”. “Обидеть” его мог даже маленький Шурка Красный. В спальне рядом с Фейгельсоном спал Голенищев, студент. Раньше был колонистом, теперь приехал в колонию, как в родной дом, на каникулы. “У него должны быть деньги”, - подумал Фейгельсон, решивший бежать из колонии. Голенищев спокойно разделся, положил штаны на табуретку и скоро уснул. Фейгельсон дрожащими руками надел штаны Голенищева: ему никогда не приходилось совершать подобного рода “дела”. До рассвета оставалось часа три. Но Фейгельсону казалось, что ночь остановилась навсегда. Он машинально открыл дверь и вышел на балкон. Дрожь охватила его. Заложил руку в карман - бумажник!.. Открыл - пятерка, десятка, двадцатка! Хватит купить ботинки, рубашку и на билет в Кременчуг... Скорей бы прийти в Харьков. Ходить быстро он не мог и семь километров шел часа три. Вот и Благобаз. Толкучка. Вдруг... Что это? Завхоз Семен Лукич прямо идет к нему. - Здорово, Фейгельсон! Что, покупаешь что-нибудь, а? - Нет, я просто так... - Ну, давай поедем в колонию, а то тебя здорово там Голенищев ругает. Ведь ты у него взял последние деньги и раздел его. - Вот он, наш “герой”! - шутили колонисты. - Даже украсть не сумел как следует. Эх ты-ы!.. Голенищев ему ничего не сказал. За него другие дали пару оплеух. Постановили: судить товарищеским судом. Суд вынес суровое наказание - бойкот на три месяца. Люди, подобные Фейгельсону, трудно уживаются в колонии. Чужие они ребятам, которые, пройдя огонь и воду, сохранили силу принимать и выполнять твердые решения. |
В шесть часов утра сигналист трубит подъем. Ребята умываются, убирают постели - и на гимнастику. Сигнал на завтрак. Колониста ждет кофе, пара яиц и булка.
Трудовой день начинается в семь часов. Работают все без исключения. Мастерские: сапожная, столярная, слесарная и швейная обслуживают не только потребности колонии, но принимают заказы и со стороны.
Колонист зарабатывает больше ста рублей в месяц. Его кормят, одевают, а на руки дают только карманные деньги.
Два трактора, принадлежащие колонии, “фордзон” и “запорожец”, обслуживают и деревню.
В бывшей церкви на территории колонии открылся клуб, куда собирается деревенская молодежь культурно провести время. [ZT. ПП-2003 из гл. Бытие .. Клуб - это бывшая теплая церковь… Как я, ZT, понял из этого и из ПП-2003 из гл. Преображение, бывшая теплая церковь была уже клубом еще до прихода в Куряж Колонии им. Горького. Но на территории Куряжа была еще одна церковь, которая и функционировала как церковь]. Для оборудования клуба колония продала Рудметаллторгу колокола за семь тысяч рублей [ZT. Интересно…].
Колония живет богато. При клубе имеется духовой и струнный оркестры, библиотека, насчитывающая около 15 тысяч томов.
Хозяйство тоже большое: 150 свиней, 13 лошадей, 19 коров, 200 овец.
Дисциплина - военная. Триста колонистов разбиты на отряды. В каждом отряде - командир. Высший орган самоуправления - совет командиров.
Когда в большие праздники колонисты проходят по улицам украинской столицы, обыватели не верят, что это бывшие “правонарушители”. Все крепкие, загорелые, ребята ходят не хуже красноармейцев.
В труде рождается новый человек.
--
А.С. Макаренко в “Педпоэме” (по бескупюрному изд. С.С. Невской, 2003 г.) о Фейгельсоне.
ПП-2003 из гл. Гвозди .. [Апрель - май 1926 г. под Полтавой. Колония им. Горького готовится к переселению под Харьков - в Куряж] .. Новенькие! У меня начинали болеть глаза, когда я встречал их плохо сшитые, чужие фигуры. Не оставить ли их здесь, не подкинуть ли их какому-нибудь бедному детскому дому, всучив ему взятку в виде пары поросят или десятка кило картошки? Я то и дело пересматривал их состав .. Олег Огнев едет. А Ужиков? Отвечаю категорически и со злостью: Аркадий Ужиков не должен ехать, и вообще - ну его к черту! На всяком другом производстве, если человеку подсунут такое негодное сырье, он составит десятки комиссий, напишет десятки актов, привлечет к этому делу и НКВД и всякий контроль, в крайнем случае обратится в "Правду", а все-таки найдет виновника. Никто не заставляет делать паровозы из старых ведер или консервы из картофельной шелухи. А я должен сделать не паровоз и не консервы, а настоящего советского человека, а наробразовские идеалисты требуют не меньше как "человека-коммуниста". Из чего? Из Аркадия Ужикова? .. (с.428 и 431).
С малых лет Аркадий Ужиков валяется на большой дороге, и все колесницы истории и географии прошлись по нем коваными колесами. Его семью рано бросил отец. Пенаты Аркадия украсились новым отцом, что-то изображавшим в балагане деникинского правительства. Вместе с этим правительством новый папаша Ужикова и все его семейство решили покинуть пределы страны и поселиться за границей. Взбалмошная судьба почему-то предоставила для них такое неподходящее место, как Иерусалим. В этом городе Аркадий Ужиков потерял все виды родителей, умерших не столько от болезней, сколько от человеческой неблагодарности, и остался в непривычном окружении арабов и других национальных меньшинств. По истечении времени настоящий папаша Ужикова, к этому времени удовлетворительно постигший тайны новой экономической политики и поэтому сделавшийся членом какого-то комбината, вдруг решил изменить свое отношение к потомству. Он разыскал своего несчастного сына и ухитрился так удачно использовать международное положение, что Аркадия погрузили на пароход, снабдили даже проводником и доставили в одесский порт, где он и упал в объятия родителя. Но уже через два месяца родитель пришел в ужас от некоторых ярких последствий заграничного воспитания сына. В Аркадии удачно соединились российский размах и арабская фантазия, - во всяком случае, старый Ужиков был ограблен начисто. Аркадий спустил на толкучке не только фамильные драгоценности: часы, серебряные ложки и подстаканники, не только костюмы и белье, но и некоторую мебель, а сверх того умело использовал служебную чековую книжку отца, обнаружив в своем молодом автографе глубокое родственное сходство с замысловатой отцовской подписью.
Те же самые могучие руки, которые так недавно извлекли Аркадия из окрестностей гроба господня, теперь вторично были пущены в ход. В самый разгар наших боевых сборов .. [ZT. Фейгельсон был помещен в полтавскую Колонию им. Горького примерно в мае 1926. г. ? в период подготовки колонии к переезду под Харьков в Куряж ? .. Кстати, примерно 13 июня 1926 г. колонисты написали кучу писем Горькому .. Может быть и Фейгельсон что-то написал?, - страшно любопытно было бы прочесть .. Сохранились ли эти письма в архиве Горького?] .. В самый разгар наших боевых сборов европейски вылощенный, синдикатно-солидный Ужиков-старший, не очень еще и поношенный, уселся против меня на стуле и обстоятельно изложил биографию Аркадия, закончив чуть-чуть дрогнувшим голосом:
- Только вы можете возвратить мне сына!
Я посмотрел на сына, сидящего на диване, и он мне так сильно не понравился, что мне захотелось возвратить его расстроенному отцу немедленно. Но отец вместе с сыном привез и бумажки, а спорить с бумажками мне было не под силу. Аркадий остался в колонии.
Он был высокого роста, худ и нескладен. По бокам его яркорыжей головы торчат огромные прозрачно-розовые уши, безбровое, усыпанное крупными веснушками лицо все стремится куда-то вниз - тяжелый, отекший нос слишком перевешивает все другие части лица. Аркадий всегда смотрит исподлобья. Его тусклые глаза, вечно испачканные слизью желтого цвета, вызывают крепкое отвращение. Прибавьте к этому слюнявый, никогда не закрывающийся рот и вечно угрюмую, неподвижную мину.
Я знал, что колонисты будут его бить в темных углах, толкать при встречах, что они не захотят спать с ним в одной спальне, есть за одним столом, что они возненавидят его той здоровой человеческой ненавистью, которую я в себе самом подавлял только при помощи педагогического усилия.
Ужиков с первого дня начал красть у товарищей и мочиться в постель. Ко мне пришел Митька Жевелий и серьезно спросил, сдвигая черные брови:
- Антон Семенович, нет, вы по-хорошему скажите: для чего такого возить? Смотрите: из Иерусалима в Одессу, из Одессы в Харьков, из Харькова сюда, а потом в Куряж? Для чего его возить? Разве нет других грузов? Нет, вы скажите...
Я молчу. Митька ожидает терпеливо моего ответа и хмурит брови в сторону улыбающегося Лаптя; потом он начинает снова:
- Я таких ни разу не видел. Его нужно... так... стрихнина дать или шарик из хлеба сделать и той... булавками напихать и бросить ему.
- Так он не возьмет, - хохочет Лапоть.
- Кто? Ужиков не возьмет? Вот нарочно давай сделаем, слопает. Ты знаешь, какой он жадный? А ест как? Ой, не могу вспомнить!..
Митька брезгливо вздрагивает. Лапоть смотрит на него, страдальчески подымая щеки к глазам. Я тайно стою на их стороне и думаю: “Ну, что делать?.. Ужиков приехал с такими бумажками...”.
Хлопцы задумались на деревянном диване. В двери кабинета заглядывает чистая, улыбающаяся мордочка Васьки Алексеева, и Митька моментально разгорается радостью:
- Вот таких давайте хоть сотню! …
Со стр. 493. Гл. “Идиллия”. -
… В коллекции Лаптя и Аркадий Ужиков. Лапоть считает Аркадия чрезвычайно редким экземпляром и рассказывает о нем с искренним жаром, даже щеки у него краснеют:
- Такого, как Аркадий, за всю жизнь разве одного можно увидеть. Он от меня дальше десяти шагов не отходит, боится хлопцев. И спит рядом и обедает.
- Любит тебя?
- Ого! А только у меня были деньги, на веревки дал Коваль, так спер...
Лапоть вдруг громко хохочет и спрашивает сидящего на ящике Аркадия:
- Расскажи, чудак, где ты их прятал?
Аркадий отвечает безжизненно-равнодушно, не меняя позы, не смущаясь:
- Спрятал в твоих старых штанах.
- А дальше что было?
- А потом ты нашел.
- Не нашел, дружок, а поймал тебя на месте преступления. Так?
- Поймал. Испачканные глаза Аркадия не отрываются от лица Лаптя, но это не человеческие глаза, это плохого сорта мертвые, стеклянные приспособления.
- Он и у вас может украсть, Антон Семенович. Честное слово, может! Можешь?
Ужиков молчит.
- Может! - с увлечением говорит Лапоть, и Ужиков так же равнодушно следит за его выразительным жестом…
Стр. 541. Гл. “Гопак”.
… Были распределены и горьковцы: сильные и слабые, энергичные и шляпы, суровые и веселые, люди настоящие, люди приблизительные и шпана вроде Ужикова - все нашли себе место в зависимости от разных соображений…
Стр. 635 и дале. Гл. “Помогите мальчику”.
… В октябре случилось несчастье с Аркадием Ужиковым, которое положило между мной и “ими” [ZT. тов. Зоями = с-соловейчиками 1920-30-х] последнюю, непроходимую пропасть.
На выходной день приехали к нам погостить рабфаковцы. Мы устроили для них спальню в одной из классных комнат, а днем организовали гулянье в лесу. Пока ребята развлекались, Ужиков проник в их комнату и утащил портфель, в котором рабфаковцы сложили только что полученную стипендию.
Колонисты любили рабфаковцев, как только могут любить младшие братья старших, и нам всем было нестерпимо стыдно, что их так мерзко обидели. До поры до времени похититель оставался неизвестным, а для меня это обстоятельство было самым важным. Кража в тесном коллективе не потому ужасна, что пропадает вещь, и не потому, что один бывает обижен, и не потому, что другой продолжает воровской опыт и укрепляется в нем, а главным образом потому, что она разрушает общий тон благополучия, уничтожает доверие товарищей друг к другу, вызывает к жизни рост самых несимпатичных инстинктов подозрительности, беспокойства за личные вещи, осторожный, притаившийся эгоизм. Если виновник кражи не разыскан, коллектив раскалывается сразу в нескольких направлениях: по спальням ходят шепоты, в секретных беседах называют имена подозреваемых, а так как секреты всегда делаются общим достоянием, целые десятки характеров подвергаются самому тяжелому испытанию, и как раз таких характеров, которые хочется беречь, которые и так еле-еле налажены. Пусть через несколько дней вор будет найден, путь он понесет заслуженное возмездие, - все равно, это не залечит ран, не уничтожит обиды, не вернет многим прежнего покойного места в коллективе. В такой, казалось бы, одинокой краже всегда лежит начало печальнейших затяжных процессов вражды, озлобленностей, уединенности и настоящей мизантропии. Кража принадлежит к тем многочисленным явлениям в коллективе, которые являются носителями невероятно могучих влияний, но в которых нет субъекта влияния, в которых больше химических реакций, чем зловредной воли.
Поэтому я был всегда сторонником беспощадных мер по отношению к кражам, самых решительных средств для их предотвращения. Кража не страшна только там, где нет коллектива и общественного мнения; в этом случае дело разрешается просто: один украл, другой обокраден, остальные в стороне. Кража в коллективе вызывает к жизни раскрытие тайных дум, уничтожает необходимую деликатность и терпеливость коллектива, что особенно гибельно в обществе, состоящем из “правонарушителей”.
Горьковское общество всегда отдавало себе отчет в вопросе о кражах, колонисты всегда рассматривали кражу как определенновраждебный акт по отношению ко всем, и интересы всех всегда открыто ставили против интересов личности, как бы они не были священны.
Преступление Ужикова было раскрыто только на третий день. Я немедленно посадил Ужикова в канцелярии и на дверях поставил стражу, чтобы предотвратить самосуд. Совет командиров постановил передать дело товарищескому суду. Такой суд собирался у нас очень редко, так как хлопцы обычно доверяли решению совета. По отношению у Ужикову, сам совет отказался судить, и это значило, что Ужикову ничего хорошего ожидать нельзя. Выборы судей происходили в общем собрании, которое единодушно остановилось на пяти фамилиях: Кудлатый, Горьковский, Ваня Зайченко, Ступицын и Перец. Первые трое обеспечивали самый жестокий приговор, обещали полную невозможность мягкости или снисхождения. Ступицын входил как представитель пролетарской мудрости, славился справедливостью, а Перец - как представитель новых горьковцев. Переца выбрали, чтобы не обижать куряжан.
Во всем этом деле совет командиров вел определенную политику: по нашей традиции мое участие в суде ограничивалось ролью обвинителя, совещались судьи в закрытой комнате, значит, опасность моего смягчающего влияния устранялась совершенно, тем более что, по нашей же традиции, я как обвинитель обязан был дать только анализ поступка, требование наказания в моем положении считалось неприличным.
Суд начался вечером при полном зале, бурлящем негодованием. В зале были Брегель и Джуринская, приехавшие специально к этому делу.
Ужиков сидел на отдельной скамейке. Сегодня он был бледен и почему-то казался более чистоплотным, чем всегда. Все эти дни он держался нахально, грубил мне и колонистам, посмеивался и вызывал к себе настоящее отвращение. Аркадий прожил в колонии больше года и за это время, несомненно, эволюционировал, но направление этой эволюции всегда оставалось сомнительным. Он стал более аккуратен, прямее держался, нос его уже не так сильно перевешивал все на лице, он научился даже улыбаться. И все же это был прежний Аркадий Ужиков, человек без малейшего уважения к кому бы то ни было и тем более к коллективу, человек, живущий только своей сегодняшней жадностью. Я даже думал, что колония, скорее, испортит Ужикова, чем исправит.
Раньше Ужиков побаивался отца или милиции. В колонии же ему ничего не грозило, кроме совета командиров или общего собрания, а эта категория явлений Ужиковым просто не ощущалась. Инстинкт ответственности у Ужикова еще более притупился, а отсюда пошли и новая его улыбка, и новая нахальная мина.
Но сейчас Ужиков бледен: очевидно, товарищеский суд ему несколько импонирует.
Дежурный командир приказал встать, вошел суд. Кудлатый был хорошим председателем: серьезным, разумным и кратким. Начал допрос свидетелей и потерпевших. Их показания были полны и сурового осуждения и насмешки над Ужиковым. Только Задоров от имени седьмого сводного сказал иначе:
- Вы судите его, как хотите, только не говорите, пожалуйста, что он позорит колонию. Мы не считаем его ни колонистом, ни даже человеком. Это домашнее животное, как собака или кошка, только бесполезное и вредное. Но выгонять его не нужно. Нужно построить для него будку и кормить. Может быть, из него что-нибудь и выйдет. Может быть, он хоть “гавкать” научится.
[ ZT. В А.С. Макаренко т.3 М.1984. - Миша Овчаренко сказал: - Вот тут, понимаете, говорят хлопцы, что Аркадий этот позорит колонию. Я так скажу, дорогие мои, не может этого быть, он не может такое - позорить колонию. Он не колонист, куда там ему, а разве можно сказать такое, что он человек? Посудите сами, разве он человек? Вот, скажем, собака или кошка - так, честное слово, лучше. Ну, а если спросить, что ему сделать? Нельзя же его взять и выгнать, это ему не поможет. А что я предлагаю: нужно построить ему будку и научить гавкать. Если дня три не покормить, честное слово, научится. А в комнаты его пускать нельзя (с.428) ].
Это была очень оскорбительная и уничтожающая речь. Ваня Зайченко хохотал за судейским столом. Аркадий Ужиков серьезно повел глазом на Задорова, покраснел и отвернулся.
Но в этот момент неожиданно попросила слова Брегель. Кудлатый предложил ей:
- Может быть, вы после хлопцев?
Брегель настаивала, и Денис уступил. Брегель вышла на сцену и сказала пламенную речь, очень убедительную и даже красивую. Кое-какие сильные места этой речи я и сейчас помню:
- Вы судите этого мальчика за то, что он украл у товарищей деньги. Все здесь говорят, что он виноват, что его нужно крепко наказать, а некоторые требуют увольнения. Он, конечно, виноват, но еще больше виноваты колонисты.
Колонисты затихли в зале и вытянули шеи, чтобы лучше рассмотреть человека, который утверждает, что они виноваты в краже Ужикова.
- Он у вас прожил больше года и все-таки крадет. Значит, вы плохо его воспитывали, вы не подошли к нему как следует, по-товарищески, вы не объяснили ему, как нужно жить. Здесь говорят, что он плохо работает, что он и раньше крал у товарищей. Это все доказывает, что вы не обращали на Аркадия должного внимания.
Зоркие глаза пацанов, наконец, увидели опасность и беспокойно заходили по лицам товарищей. Если отбросить хитроумные домыслы ажурной педагогической науки, необходимо признать, что пацаны не напрасно тревожились, ибо, конечно, в этот момент их коллектив стал перед серьезной, большой угрозой. Но Брегель не увидела тревоги в собрании. С настоящим пафосом она закончила:
- Наказывать Аркадия - значит мстить, а вы не должны унижаться до мести. Напротив, вы должны понять, что Аркадий сейчас нуждается в вашей помощи, что он в тяжелом положении, потому что вы поставили его против всех, здесь приравнивали его к животному. Надо выделить хороших парней, которые должны взять Аркадия под свою защиту и помочь ему.
Конечно, после речи Брегель необходимо было бы выступить переводчику. Большинство колонистов просто не разобрали в чем дело, поэтому, когда Брегель сошла со сцены, в рядах завертелись, загалдели, заулыбались пацаны. Кто-то серьезно-звонко спросил:
- Чего это она говорила? А?
А другой голос ответил немного сдержаннее, но в форме довольно ехидной:
- Дети, помогите Ужикову!
В зале засмеялись. Судья Ваня Зайченко отвалился на спинку стула и стукнул ногами в ящик стола. Кудлатый сказал ему возмущенно:
- Ванька, собственно говоря, какой ты судья?
Ужиков сидел, сидел, склонившись к коленям, и вдруг прыснул смехом, но немедленно же взял себя в руки и еще ниже опустил голову. Кудлатый что-то хотел сказать ему, но не сказал, покачал только головой и поколол немного Ужикова взглядом.
Брегель, кажется, не заметила этих мелких событий, она о чем-то оживленно говорила с Джуринской.
Кудлатый дал слово мне, и мое положение было трудное. Не затевать же бой с Брегель в присутствии всей колонии. Я поэтому ни слова не сказал о возможном наказании Ужикова, но кратко насел на кражу. В таких случаях всегда полезно говорить о законах коллективной жизни, предпочтительно, перед темами индивидуальными.
Кудлатый объявил, что суд удаляется на совещание. Мы знали, что меньше часа судьи не истратят на юридические препирательства и писание приговора. Я пригласил гостей в кабинет.
Джуринская забилась в угол дивана, спряталась за плечо Гуляевой и тайком рассматривала остальных, видимо, искала правду. Брегель была уверена, что сегодня она преподала нам урок “настоящей воспитательной работы”. Я предчувствовал приговор и предвкушал злобное упрямство моего торжества. Нет, торжествовать уже не хотелось. Скорее, упрямство горечи и беспросветность моей работы. В этот вечер я остро почувствовал, вдруг понял, что этим людям не нужны никакие колонии, никакие жизни пацанов, никакие качества будущих людей. Я понял, что вся моя работа все равно будет осуждена. Я был почти приговорен. Поэтому у меня не было желания ни спорить, ни убеждать.
Брегель спросила:
- Вы, конечно, не согласны со мной?
Я ответил ей:
- Хотите чаю?
Горович начал что-то доказывать ей, я не хотел даже слушать, но поневоле в сознании пробивались отдельные слова, утверждения, логические цепочки.
Ну, конечно, у этих людей гипертрофия силлогизма. Первое средство хорошее, второе средство плохое, следовательно, нужно употреблять первое средство. А почему оно называется хорошим? Где-нибудь оно проверено? Где-нибудь исчислены его результаты? Нет. Только потому оно хорошее, что в его словесном определении есть два-три хороших слова: человек, труд, коммунизм.
Представлять себе воспитательную работу как простую цель логических категорий просто неграмотно. Сказать, что это средство хорошо, а это плохо - просто безобразие.
Необходимо, чтобы кто-нибудь вошел в мое положение. Ведь никакой такой простой и короткой логики в моей работе нет. Моя работа состоит из непрерывного ряда многочисленных операций, более или менее длительных, иногда растягивающихся на год, иногда проводимых в течение двух-трех дней, иногда имеющих характер молниеносного действия, иногда проходящих, так сказать, инкубационный период.
Всякая такая операция представляет очень сложную картину, так как она должна иметь в виду и воспитательное влияние на целый коллектив, и влияние на данную личность, и влияние на окружающую среду, и сбережение материальных ценностей, наконец, она должна ставить и меня и воспитательский коллектив в наиболее выгодное положение.
Идеально проведенной операцией будет такая, при которой все указанные цели достигаются. Но как раз в большинстве случаев задача принимает характер коллизии, когда нужно бывает решить, какими интересами и в какой степени можно пожертвовать и полезно пожертвовать. Для того чтобы такая коллизия благополучно разрешилась или даже приняла характер гармонии, нужно бывает пережить огромное напряжение. В таком случае задача требует от меня сверхъестественной изворотливости и мудрости, широкого точного маневра, а иногда сложной игры, настоящей сценической игры.
Чего добилась Брегель своей блестящей речью? Представим себе, что суд уступит ей и учредит помощь и покровительство Ужикову. Колонисты остаются в положении виноватых. Коллектив переживает неясную напряженность действия, опыт общественного бессилия, а Ужиков останется в колонии на прежней позиции стояния против всех, да еще усложненной тем обстоятельством, что теперь на целые годы в нем будут видеть точку приложения брегелевского тормоза.
Дежурный пригласил нас в зал.
В полной тишине, стоя, колонисты выслушали приговор.
Приговор.
“Как врага трудящихся и вора, Ужикова нужно с позором выгнать из колонии. Но, принимая во внимание, что за него просит Наркомпрос, товарищеский суд постановил:
1. Оставить Ужикова в колонии.
2. Объявить ему бойкот на один месяц, исключить из отряда, не назначать в сводные отряды, запретить всем колонистам и воспитанникам разговаривать с ним, помогать ему, есть за одним столом, спать в одной спальне, играть с ним, сидеть рядом и ходить рядом.
3. Считать его под командой прежнего командира Дмитрия Жевелия, и он может говорить с командиром только по делу, а также, если заболеет, - с врачом.
4. Спать Ужикову в коридоре спален, а есть за отдельным столом, где укажет ССК, а работать, если захочет, в одиночку, по наряду командира.
5. Всякого, кто нарушит это постановление, немедленно выгнать из колонии распоряжением ССК.
6. Приговор вступает в силу сразу после утверждения заведующим колонией”.
--
Приговор немедленно был одобрен аплодисментами собрания. Кузьма Леший обратился к нам:
- От-то здорово! Вот это поможет. А то говорят: помогите бедному мальчику, сделайте ему отмычки, хе!
Простодушный Кузьма говорил все это в лицо Брегель и не соображал, что говорит дерзости. Брегель с великим осуждением посмотрела на лохматого Лешего и сказала мне официально:
- Вы, конечно, не утвердите это постановление?
- Надо утвердить, - ответил я.
Джуринская потерялась совершенно. С одной стороны, она чувствовала какую-то истину в событии, с другой - приговор казался ей ужасным. В пустой комнате совета командиров Джуринская отозвала меня в сторону:
- Я хочу с вами поговорить. Что это за постановление? Как вы на это смотрите?
- Постановление хорошее, - сказал я. - Конечно, бойкот опасное средство, и его нельзя рекомендовать как широкую меру, но в данном случае он будет очень полезен.
- Вы не сомневаетесь?
- Нет. Видите ли, этого Ужикова в колонии очень не любят, презирают. Бойкот, во-первых, на целый месяц вводит новую, узаконенную систему отношений. Если Ужиков бойкот выдержит, уважение к нему должно повыситься. И для самого Ужикова очень достойная задача. Я люблю такие наказания, которые разрешают конфликт до конца.
- Ну а если не выдержит?
- Поверьте, Ужикову терять нечего. Хуже быть не может. Если он не выдержит, ребята его выгонят.
- И вы поддержите?
- Поддержу.
- Но как же это можно?
- А как же можно иначе? Коллектив имеет право защищать себя?
- Ценою Ужикова?
- Ужиков поищет другое общество. И это для него будет полезно.
Джуринская улыбнулась грустно:
- Как назвать такую педагогику?
Я не ответил ей. Она вдруг сама догадалась:
- Может быть, педагогикой борьбы?
- Может быть.
В кабинете Брегель собралась уезжать. Лапоть пришел с приказом:
- Утверждаем, Антон Семенович?
- Конечно. Прекрасное постановление.
- Вы доведете мальчика до самоубийства, - сказала Брегель.
- Кого? Ужикова? - удивился Лапоть. - До самоубийства? Ого! Если бы он повесился, не плохо было бы… Только он не повесится.
- Кошмар какой-то! - процедила Брегель и уехала.
Эти дамы плохо знали Ужикова и колонию. И колония и Ужиков приступили к бойкоту с увлечением. Действительно колонисты прекратили всякое общение с Аркадием, но ни гнева, ни обиды, ни презрения у них уже не осталось к этому дрянному человеку. Как будто приговор суда все это взял на свои плечи. Колонисты издали посматривали на Ужикова с большим интересом и между собою без конца судачили обо всем происшедшем и обо всем будущем, ожидающем Ужикова. Многие утверждали, что наказание, наложенное судом, никуда не годится. Такого мнения держался и Костя Ветковский.
- Разве это наказание? Ужиков героем ходит. Подумаешь, вся колония на него смотрит! Стоит он того!
Ужиков действительно ходил героем. На его лице появилось явное выражение тщеславия и гордости. Он проходил между колонистами, как король, к которому никто не имеет права обратиться с вопросом или с беседой. В столовой Ужиков сидел за отдельным маленьким столиком, и этот столик казался ему троном.
Но увлекательная поза героя должна была скоро израсходоваться. Прошло несколько дней, и Аркадий почувствовал тернии позорного венца, надетого на его голову товарищеским судом. Колонисты быстро привыкли к исключительности его положения, но изолированность от коллектива все-таки осталась. Аркадий начал переживать тяжелые дни совершенного одиночества, дни эти тянулись пустой, однообразной очередью, целыми десятками часов, не украшенных даже ничтожной теплотой человеческого общения. А в это время вокруг Ужикова, как всегда, горячо жил коллектив, звенел смех, плескались шутки, искрились характеры, мелькали огни дружбы и симпатии, высоко к небу подымались прожекторы обычной человеческой мечты о завтрашнем дне. Как ни беден был Ужиков, а эти радости для него уже были привычны.
Через семь дней его командир Жевелий пришел ко мне:
- Ужиков просит разрешения поговорить с вами.
- Нет, - сказал я, - говорить с ним я буду тогда, когда он с честью выдержит испытание. Так ему и передай.
И скоро я увидел с радостью, что брови Аркадия, до того времени совершенно неподвижные, научились делать на его челе еле заметную, но ощутимую складку. Он начал подолгу заглядываться на толпу ребят, задумываться и мечтать о чем-то. Все отметили разительную перемену в его отношении к работе. Жевелий назначал его большею частью на уборку двора. Аркадий с неуязвимой точностью выходил на работу, подметал наш большой двор, очищал сорные урны, поправлял изгороди у цветников. Мы в особенности обратили внимание на то, что часто и вечером он появлялся во дворе со своим совком, поднимая случайные бумажки и окурки, проверяя чистоту клумб. Целый вечер однажды он просидел в клубе над большим листом бумаги, а наутро он выставил этот лист на видном месте:
КОЛОНИСТ, УВАЖАЙ ТРУД ТОВАРИЩА,
НЕ БРОСАЙ ОКУРКИ НА ЗЕМЛЮ.
- Смотри ты, - сказал Горьковский, - правильно написал. Он считает себя товарищем.
На средине испытания Ужикова в колонию приехала товарищ Зоя. Был как раз обед. Зоя прямо подошла к столику Ужикова и в затихшей столовой спросила его с тревогой:
- Вы Ужиков? Скажите, как вы себя чувствуете?
Ужиков встал за столом, серьезно посмотрел в глаза Зои и сказал приветливо:
- Я не могу с вами говорить: нужно разрешение командира.
Товарищ Зоя бросилась искать Митьку. Митька пришел, оживленный, бодрый, черноглазый.
- А что такое?
- Разрешите мне поговорить с Ужиковым.
- Нет, - ответил Жевелий.
- Как это - “нет”?
- Ну... не разрешаю, и все!
Обозлившаяся товарищ Зоя бросилась ко мне, наговорила мне обычного вздора.
- Как это так? А вдруг он имеет жалобу? А вдруг он стоит над пропастью? Что это такое?
- Ничего не могу сделать, товарищ Зоя.
Товарищ Зоя на крыльях ненависти рванулась и улетела в Харьков. На другой день на общем собрании колонистов Наташа Петренко взяла слово:
- Хлопцы, давайте уже простим Аркадия. Он хорошо работает и наказание выдерживает с честью, как полагается колонисту. Я предлагаю амнистировать.
Общее собрание сочувственно зашумело:
- Это можно...
- Ужиков здорово подтянулся...
- Ого!
- Пора, пора...
- Поможем мальчику!
Потребовали отзыва командира.
Жевелий сказал:
- Прямо скажу: другой человек стал. И вчера приехала... эта самая... Да знаете ж!
- Знаем!
- Она к нему: мальчик, мальчик, а он - молодец, не поддался. Я сам раньше думал, что с Аркадия толку не будет, а теперь скажу: у него это есть... есть что-то такое... наше...
Лапоть осклабился:
- Выходит так: амнистируем.
- Голосуй, - сказали колонисты.
А Ужиков в это время притаился у печки и опустил голову. Лапоть оглянул поднятые руки и сказал весело:
- Ну, что ж... единогласно выходит. Аркадий, где ты там? Поздравляю, свободен!
Ужиков вышел на сцену, посмотрел на собрание, открыл рот и... заплакал.
В зале взволновались. Кто-то крикнул:
- Он завтра скажет...
Но Ужиков провел по глазам рукавом рубахи, и, приглядевшись к нему, я увидел, что сейчас он страдает. Это было похоже на человека. И Аркадий, наконец, сказал:
- Спасибо, хлопцы... И девчата... И Наташа... Я... тот... все понимаю, вы не думайте... Пожалуйста.
- Забудь, - строго сказал Лапоть.
Ужиков покорно кивнул головой. Лапоть закрыл собрание, и на сцену к Ужикову бросились хлопцы. Их сегодняшние симпатии к Аркадию были оплачены чистым золотом. Я вздохнул свободно, как врач после трепанации черепа.
С.698 (из : Типы и прототипы "Педагогической поэмы") .. Персонаж. Ужиков Аркадий (Фейгельсон) .. (на стр. 711 цитируемого изд. С.С. Невской 2002 - Фейгольсон) ..
--
“Народный учитель” 1928,1-2 РНБ П29/42. НАВСТРЕЧУ ЖИЗНИ. Колония имени Горького. Н. Остроменцкая. Стр.65 .. Обозрение в стиле раешника, сделанное одним из рабфаковцев .. целый ряд отрицательных типов колонии. Например, пародируется Ф. [ZT. Фейгельсон = Ужиков = А. Тубин] :
Работать сверх силы готов и я,
Но для работы мне нужны условия ..
ZT. Фейгельсон = Ужиков, см. Макаренко т.3 М.1984 с.483. Несомненно, что Тубин - это псевдоним, взятый себе Фейгельсоном. Остроменцкая о Фейгельсоне. - .. Колонисты гордятся воспитанником Ф. (тем самым, в которого "глудками" бросали). Мать его - женщина-врач на Украине, отец - лидер консервативной партии, член парламента в Палестине. Товарищи гордятся учёностью Ф., владеющего несколькими языками, прекрасного математика и т. д. Но в то же время он их и возмущает своею неприспособленностью, нелюбовью к физическому труду и фальшивой развязностью. Поэтому бедному Ф. так попадает, как редко кому. С ним вечные казусы ..
| И далее у Остроменцкой много и подробно о Фейгельсоне, - ищите и читайте сами в http://zt1.narod.ru/ostrmenc.htm, то бишь, в 2-х рассказах о Макаренко Н.Ф. Остроменцкой (там Фейгельсон = Тубин фигурирует как Ф. и как "рыжая дылда Михельсон")… ZT. Фейгельсон истеричен. Когда я, ZT, в 1960-е т.ск. инженерил, то в одной проектной организации был такого рода истеричный молодой инженер с признаками и гениальности, и неуравновешенности, и в конце концов этот парень застрял в психбольнице. Поэтому мне отчасти кажется, что Фейгельсон из Колонии им. Горького с детства должен был бы быть клиентом психиатров… |
У А.С. Макаренко встречается понятие о биологический типе (элементе). Его (Макаренко) термин “биологический элемент” ищи в “ФД-1”, гл.6 = соч. т.2 со стр.126. ( Макаренко против присылки калек: у меня не медицинское учреждение. Но ведь втянувшиеся за период беспризорности и безнадзорности в алк - это ведь по роду тоже калеки, и это тоже так сказать не по зубам макаренковскому учреждению, как учреждению не медицинскому. Следовательно, в принципе Лаптя Макаренко не должен был бы и принять в Колонию им. Горького. Но так и с биологическими типами. Скорее всего с биологическими бяками в подростке Андрее Романовиче Чикатило Колония и Коммуна А.С. Макаренко тоже бы не справились, они - не медицинские учреждения. ).
Тубин продолжает. - Уже после того, как я был выпущен в жизнь, эти страницы не раз корректировали мои поступки. (ZT. так ли уж успешно корректировали?).
В эти печальные дни мелкий случай воочию показал, насколько эффективной была педагогическая деятельность А.С. Макаренко. Галина Стахиевна - супруга Антона Семеновича - попросила меня открыть ящик шкафа. Ключ слегка заел. Я возился четверть часа и отступил обескураженный. Ребята констатировали, что я вполне забыл старую специальность. Эта дисквалификация неопасна, ибо сталинская эпоха руками Макаренко дала мне чудесную специальность - авиационного инженера.
Бывший воспитанник колонии Анатолий ТУБИН.
| OPUSCULA MAKARENKIANA Nr.4, Marburg 1984 со стр. 129 .. В т.4 соч. Макаренко М.1984 со стр. 333. Из: Публичная лекция в лектории МГУ 1 марта 1939 г. .. Со своей подлой душой - и прикидывается хорошим человеком. И потом мои коммунары научились бороться с таким характером и на серебряном блюде подавать его во всей его неприглядности. И эта корзинка, которую человек запирает на замок, - это страшная вещь. Представьте себе: живут 15 мальчиков. По нашей традиции нельзя было ничего запирать, кроме производства. Спальни не имели замков, корзинки не должны были запираться. 90 спален, когда ушли на работу, остаются без охраны. А он один - повесил замок. И я знаю, что из такого человека получится. И таких людей ни наказанием, ничем не проберешь. Взорвать нужно его каким-то динамитом. И я 6 лет с таким возился. Все знали, что он Иисусик, что у него добрые глаза, что он по виду как будто очень хороший человек, но ни одному поступку его мы не верим. И когда он просил, чтобы его командировали в военное училище, - нет, - говорю. Почему? Потому, что ты Иисусик. И, наконец, он понял, что нельзя быть Иисусиком. Старался, старался, но своей природы не мог переделать. Ловили его на всякой гадости: то слушок какой-нибудь пустит, то на девочек потихоньку гадость скажет. Наконец, ушел он в один из южных вузов, и я не мог быть спокойным, что из него выйдет человек. И когда он пришел ко мне прощаться, я изменил своему педагогическому такту и сказал: “Сволочью ты был, сволочь есть, сволочью ты и останешься”. Он приехал потом ко мне в гости и сказал: “Сколько вы со мной возились и ничего со мной поделать не могли, но вот то, что вы мне сказали - сволочью был, сволочью и будешь - этого я забыть не могу. И сволочью я не буду”. И вот этот взрыв: того, что я ему сказал, он забыть не может.
Он не может допустить, чтобы я был прав; и он приехал и говорит: “Вы ошиблись, не буду сволочью. Вы увидите”. Я сказал: “Посмотрим. Вот ты кончаешь вуз, выходишь инженером, и мы посмотрим”. А ребята пишут: “Как там Сергей? Мы слышали, что хорошо учится. Не верим”. Из другого города писали: “Что с Сергеем? Что-нибудь уже он выкинет”. Но все-таки удалось удержать. А сколько таких, которые промелькнули между рук, с которыми не работали .. |
Примечательный опус Анатолия Тубина от апреля 1939 г. // “Молодая гвардия”, БАН I 1058,1939,4. Со стр. 200. А. Тубин. - НЕНАПИСАННАЯ ГЛАВА ПЕДАГОГИЧЕСКОЙ ПОЭМЫ.
[ZT. Ух-ты, какая со стороны А. Тубина претензия!
Скорее "ненаписанной главой "Педпоэмы" можно бы назвать 2-ю ч. очерка Тубина "Антон"].
Итак, “Молодая гвардия”,1939,4. -
Метеостанция, куда мы наведывались каждые два часа, давала односложные сводки: “На Ташкент нелетная погода”.
Аэродром осточертел. Валялись на диване в пилотской и в сотый раз переигрывали на патефоне затрепанные джазы.
К вечеру второго дня из Москвы прилетели еще два самолета.
Когда экипаж, предводительствуемый расторопной кастеляншей, вошел в комнату, уже стемнело. Щелкнул выключатель, и радостный выкрик: “Тошка, ты?” разом сбросил дрему.
В комбинезоне и унтах напротив меня стоял удивительно изменившийся за двенадцать лет Вася Гарин. Обрадовался я этой встрече необычайно. Почти со всеми колонистами-горьковцами я вел постоянную переписку, а Вася со времени выпуска исчез с горизонта, и никто не знал о его дальнейшей судьбе.
Мы сразу ушли в холодный и гулкий клуб. Когда мы расстались, день уже отпечатал на полу полоски света из щелей задрапированных окон. Через полчаса самолет унес меня в приоткрывшиеся ворота воздушной дороги на Ташкент.
То, что рассказал мне в ту ночь Василий Гарин, никогда не выветрится из моей памяти, и сейчас, в дни скорби по нашему общему отцу и другу А.С. Макаренко, я хочу рассказать, словами Гарина, о них обоих. О молодом, горячем Васе, чья судьба могла стать такой только у нас, и о любящем и строгом учителе, сумевшем увидеть то, что видят немногие.
[ ZT. Да, Анатолий Тубин ведет далее рассказ как бы не о себе, как бы о некоем Василии Гарине. Фамилии Гарин, впрочем, как и фамилии Тубин, мне, ZT, собственно в текстах А.С. Макаренко найти не удалось. Скорее всего Тубин все же рассказывает _именно о себе_.
Итак, “Василий Гарин” = Анатолий Тубин сам про себя рассказывает: ]
| “Народное образование” 1991,1 П. Лысенко .. День за днем .. В санатории Антон Семенович ездил редко, да и то для того, чтобы поработать над своими произведениями, т. к. в Москве его часто отрывали от этого занятия. Первые три месяца последнего (1939) года жизни А. С. Макаренко были насыщены не только литературным творчеством, но и живым общением с учащимися школ, студентами, читателями, писателями, своими воспитанниками. Эти встречи он планировал в карманном календаре и настольном блокноте, хранящихся в нашем музее под номерами 9683 и 9691. Читаем в карманном календаре: 9 января. Вечер в Красно-Пресненском парке К. О. 6 часов. / 10 января, 9 утра - доклад в Н Кпрос. / 11 января. Вечер в Красно-Пресненском р-не. / 14 января. Доклад в Наркомпросе, / 15 января. В Малахово. Культпросветработники. / 17 января. Беседа. Подлипки, завод им. Калинина. / 20 января. Малахово, Полиграфработники. / 27 января, 10 школа. / 29 января. Областной Дом учителя. / 1 февраля. 25 школа в 7 часов, 10 класс. (Надо отметить, что в этот же день в Кремле А. С. Макаренко вручили орден Трудового Красного Знамени. - П. Л.). 17 февраля. Диспут в Минске. / 23 февраля. Сдать рассказ “Колхозные ребята”. / 25 февраля. 12 часов. Президиум ССП. Вечером ССП, Драматургия. / 26 февраля. 7 часов, придет режиссер. / 27 февраля. Вечером. Областной Пед. Музей. 8 ч. В настольном блокноте А. С. Макаренко разграфил и поставил числа, начиная с 22 февраля по 21 июня 1939 года. Не предполагал он, что не доживет до июня. В блокноте запланировано следующее: 22 февраля. 5 часов. Пед. Совет 642 школы. 25 февраля. 13 ч. Тубин. / 20 - 30. Клуб МГУ. Студенты. Кто такой Тубин? Это воспитанник А. С. Макаренко, выведенный в “Педагогической поэме” под фамилией Ужиков. Антон Семенович по отношению к нему применил метод взрыва... Фрагмент из : http://zt1.narod.ru/suhml-uh.htm ZT 7 июля 2007. Нет, все-таки выше, да также и где-то ниже, Г. Хиллигом и мною о “взрыве” у А.С. Макаренко написано не совсем правильно, а совсем правильно вот как. - В кн. “Второе рождение. Коммуна им. Ф.Э. Дзержинского” Харьков 1932 есть раздел “Бывшие - будущие”, - рассказы ребят о своем _до_ Коммунарском и, затем, Коммунарском бытие. Так там, как и во многих позже опубликованных воспоминаниях воспитанников двух учреждений А.С. Макаренко, очень часто так : до Колонии Горького, до Коммуны Дзержинского я прошел много детских домов (описываются эти структурные убогости) и не менялся, и не развивался, и отовсюду убегал. Но вот попал в Горьковскую колонию (в Коммуну), и отсюда уж никуда не стал убегать: жизнь кардинально изменилась и я от этого тоже кардинально изменился, укрепился, развился, обрел твердую перспективу, стал на ноги. Другие вспоминают, как кардинально и резко (! взрывно !) изменились их личные самочувствия и их личные качества в Куряже после прихода туда в 1926 г. Макаренко и его ребят. То есть: “метод взрыва” у Макаренко - это вся-превся структура его (Макаренко) учреждений, а не какой-то мол только = не какой-то мол лишь отдельный так сказать прием или приемчик. П. Лысенко продолжает. - Ужиков потом стал инженером. Теперь он пришел к своему наставнику поделиться своими успехами, а через тридцать восемь дней он выступит на его похоронах с благодарственной речью. [ ZT. То есть, сложилось так, что самым последним из своих воспитанников, с которым в жизни общался А.С. Макаренко, был Ужиков = Фейгельсон = Тубин ? Нет. Макаренко в письмах жене (т.2 М.1995) из Харькова 07.03.1939 .. Сегодня у меня с утра прием - приходят коммунары. Тулецкая плачет, ее бросил муж .. 08.03.1939 : .. Вчера целый день возился с коммунарами. Была Тулецкая, Джуринская, Борискина, Оноприй, Соколовы. У них у всех более или менее дурацкие любовные несчастия .. Борискиной дал 100 рублей - она худая и голодная. ] [ Клавдия Тимофеевна Борискина. В 1936 г. поступила на учебу в студию Харьковского русского драматического театра, где потом долгие годы играла. Время учебы в студии было для Борискиной трудным временем. О Борискиной ищи в моем файле http://zt1.narod.ru/art_1953.htm, а также в файлах http://zt1.narod.ru/kamardnv.htm, http://zt1.narod.ru/zeml-lpt.htm ] 1 марта. 13 ч. 91 школа. Последнее мероприятие запланировано на 13 марта: 13 марта. 15 ч. Лекция в институте Серго. А 14 марта Антон Семенович последний раз сорвал листочек календаря 1939 года, одним из редакторов которого он был (календарь хранится в музее под номером 9645). В этот день А. С. Макаренко уехал в дом творчества на станции Голицыно, откуда не вернулся: 1 апреля его не стало (с.159). |
Анатолий М. Тубин. - “За аркой ворот унылый пейзаж двора. Я твердо помнил указанный по телефону маршрут: первый подъезд налево. Он рядом, но несколько шагов к двери кажутся нескончаемой дорогой. Лифт повернут спиной к входу. Сбоку - узкий марш лестницы. На полдороге настигает оклик:
- Прикройте входную дверь за собой!
Наконец, площадка первого этажа. Посередине за столиком застывшая в нирване лифтерша.
- К Макаренко на какой этаж?
- Табличка снаружи висит, читать надо, - отвечает она резко и открывает дверь лифта. - Восьмой.
Поднимаясь, слышу:
- Нынче седьмой раз про Макаренко спрашивают, а нет, чтобы посмотреть на объявление. Точно неграмотные.
Кабинка подрагивает в такт неровно работающему мотору. Защелки ведут счет этажам, а в голове вихрем проносятся воспоминания.
1926 год. Колония имени М. Горького. Простой кабинет человека, который ждет сейчас наверху. Письменный стол, разделяющий нас. Оба стоим. Я навытяжку, он свободно, но неизмеримо прямее меня. Солнечный блик, отраженный очками на загорелом, крупном носу, - поджатые губы, и из них короткие, раздельные фразы:
| - Ты был дрянью, есть дрянь и будешь дрянь! Иди и помни! |
За моей спиной оплеванные годы, тяжелая краденая жизнь.
Как молот кует мягкий и податливый металл и делает его плотным и жестким, так жизнь в пятнадцать лет вытравила из меня юношескую мягкость, зашершавила сердце и кожу. Я приучился не трусить и огрызаться во все стороны.
Мне платили сторицей, и не один кленовый дрючок гулял по моим бокам в отместку за развороченные сундуки и вскрытые фомкой запоры.
Я был всем вреден и никому не нужен.
Так было раньше.
Но сейчас я боялся... Каждая минута пребывания в этой комнате стоила мне невероятного напряжения воли.
Я затылком чувствовал дверь и все же не уходил.
Человек с простым именем Антон, стоявший напротив, никогда меня не хвалил. Чтобы избежать разговора в кабинете с глазу на глаз, я готов был перенести любое наказание. И в то же время знал, что этот разговор неизбежен, как неизбежна болезненная, но благотворная операция, совершаемая мудрым хирургом.
Макаренко не щадил себя и щедро расходовал свою жизнь на таких, как я. И моя жизнь была ему нужна. Это я твердо знал.
Сейчас я как можно полнее и убедительнее повторил мотивы, заставившие меня отказаться от рабфака и просить выпуска из колонии прямо на работу.
Антон Семенович слушал, не прерывая. И, когда я кончил, повторил:
-
| [ - Ты был дрянью, есть дрянь и будешь дрянь! Иди и ] |
И я ушел в новую жизнь. Тринадцать лет я доказывал себе, что я не дрянь. И критерием служила мысленная оценка этого человека [Макаренко]. Недавно еще я был уверен, что победил. И тем страшнее была предстоящая встреча, потому что уверенность эта была поколеблена, и вернуть ее может только он - самый нелицеприятный и жесткий критик.
Дверь открыл он сам. Та же темная гимнастерка, затянутая наборным кавказским пояском. Крупное лицо. Только волосы чуть тронулись проседью и за большими очками скрыты уставшие глаза.
Радостно ..
| [ ZT. У Тубин эта “радость встречи с Тубиным” - уж второй раз (первый ищи выше). Человека, про которого Макаренко уверено сказал: “Сволочью был, сволочью и останешься, - помни!”, этого человека в изложении Тубина Макаренко почему-то встречает “радостно” ... ] |
Радостно пожал руку и повел в рабочую комнату. Предложил закурить. Только предупредил, чтобы курил поменьше, так как форточки открывать нельзя; у него грипп, и сейчас высокая температура.
Я коротко отвечал на вопросы о моей жизни, невольно оттягивая разговор о главном. Антон Семенович, очевидно, это почувствовал, остановился напротив и, глядя прямо в глаза, спросил:
- Ты что дурака валяешь? Думаешь, я твои недомолвки слушать буду? Пришел говорить, так говори все, а не то уходи.
И я рассказал.
Я захотел сделаться авиационным инженером. По ночам я читал, а днем околачивался возле аэродромов и авиационных мастерских. Безвозмездно помогал механикам. Накапливал знания по крохам, тайком, трудно. И, наконец, почувствовал, что я могу работать, что я знаю много. Вы спросите, зачем этот путь? Почему я не пошел учиться в институт?
В 1931 году я потерял в бою с басмачами правый глаз, а для людей с неполноценным зрением двери авиационных институтов закрыты, и к тому же я не имел среднего образования. Короче; я написал ложную анкету и попал в авиацию. Сразу на командный пост.
Почему у меня не потребовали документов, я понял только позднее.
Работа мне оказалась по силам, я с ней справлялся. Проверка теории на практике давала неизмеримое блаженство. Меня быстро продвигали, и скоро я очутился во главе одного из наиболее оборонно значимых участков.
Весной прошлого года я улетел с инспекцией по трассе. Не нужно было быть особо проницательным специалистом, чтобы обнаружить на ряде аэродромов, в ангарах и мастерских факты неприкрытого вредительства.
| [ ZT. Взамен всегда адекватных для всей истории и всей плоти Руси великой масс-реалиям чего? - масс-разгильдяйства, масс-равнодушия, масс-лентяйства и т.д., взамен таких, говорю, адекватных терминов в 1920-е и позже широко применяли термин: “вредительство”, что в те года было равно натравлению на обывателей цепных собак органов охранки .. ] |
Тубин продолжает. - Люди, пойманные с поличным, оказывались мелкой сошкой, деятельность которых ограничивалась своим звеном. Вскрытые факты не были новостью для основной массы рабочих и командиров. О них не раз сигнализировали в печати и писали в центр. Но мое командование неизменно объясняло все объективными причинами и не производило никакого расследования.
К концу второй недели мне стало ясно, что противоречивые и запутанные указания управления, покровительство явным мерзавцам и круговая порука, действующая на тысячи километров, могут быть объяснены только тем, что вредители не разрознены, а сконцентрированы в организации, руководимой из центра [ ZT. ух ты! ].
По настоянию местных организаций [ ZT. каких это? ] я подобрал весь материал и немедленно вылетел в Москву. Но, как я ни старался скорей попасть к начальству, в приеме мне отказывали. Секретарша объявила, что начальник занят. Ему известно, что я приехал, и он просит меня зайти вечером.
В большом кабинете освещен только стол. На столе - большая ваза с яблоками. Начальника не видно, он в тени, откинулся в кресле.
- Так, значит, приехали. Много новостей привезли? Срочный материал? Слыхал, слыхал о ваших подвигах. Ну-с, начинайте.
Я подробно доложил. Меня не прерывали. Когда я окончил, раздался нарочито издевательский смех:
- Революционный Шерлок Холмс? Эх, герой, на что время потратили? Вы мне за это ответите, Гарин!
Начальник рванул кресло, выбежал на середину комнаты:
- Я вас посылаю полеты наладить, а вы собираете давно известные анекдоты и раздуваете целый скандал. Деморализуете низовых работников...
Бегая по комнате, он то исчезал из освещенного настольной лампой круга, то вновь появлялся в нем. [ ZT. это и ниже - уже целый сценарий для кинорежиссера Маргариты Барской .. ] Наконец, остановился напротив, сунул руки карманы и, покачиваясь с каблуков на носки, заявил:
- Я знаю в двадцать раз больше, чем вы, но умею находить правильное объяснение [ ZT. Это правильное объяснение (для всей истории Руси великой) обозначено мною, ZT, чуть выше ], а не разваливать работу паникерскими криками о вредительстве. Я знаю даже, что вы лжеспециалист, но ценю ваше умение работать, а главное - ориентироваться. Видите, я всех умею использовать, но не премину вас разоблачить, привлечь к ответственности за ложную анкету, если вы не образумитесь и не станете работать по-деловому. Ну, все. Больше не задерживаю.
Я вышел. “Теперь ясно, - думал я, идя по коридору, - начальник - враг. Он сознательно меня продвигал, послал в инспекцию, думая прикрыть мной вредительство. Он был уверен, что я-то уж постараюсь ничего не заметить - ведь я сам преступник, и меня будет легко держать в руках”. [ ZT. ух ты, как замысловато! ]
Передо мной стояла дилемма: либо, рискуя собственной шкурой, бороться с врагами, либо сделаться их орудием. Я избрал первое. Пошел в Наркомвнудел. Я не хотел быть дрянью, не хотел... Слышите, Антон Семенович? [ ZT. Заменять термин “разгильдяи” на термин “вредители” - это демонстрировать свою недрянность? ]
Антон Семенович, спокойно глядя на меня, коротко сказал:
- Продолжай.
- На следующее утро я был уволен по сокращению штатов - моя должность ликвидировалась. А через пять дней, в ответ на письмо к Иосифу Виссарионовичу Сталину, меня вызвали в ЦК. Так со мной еще никогда не разговаривали... Чутко и подробно меня расспрашивали обо всем: о моем детстве, о колонии, о моей тяге к учебе [ ZT. которая не завершилась даже средним образованием ], о любимой работе в авиации. И когда все было ясно, позвонили начальнику политуправления и предложили сегодня же принять меня.
В вестибюле наркомата я встретил сослуживца, сообщившего мне новость: мой начальник разоблачен как вредитель и арестован [ ZT. Умный реалист этак походя загублен А. Тубиным, но на этом активность Тубина не кончилась .. ]. В приемной начальника политуправления было много народу. Однако меня приняли вне очереди. Высокий полный человек с ромбами в петлице был спокоен и ласков, пока мы не коснулись вражеской [ ZT. о терминологии см. выше ] деятельности на трассе. Тут он иронически улыбнулся и спросил:
- Значит, все плохие? Только вы хороший? А интересно знать, какая же все-таки у вас специальность? Вот вы просите о восстановлении на работе. Должна же у нас быть уверенность, что вы с ней справитесь.
Я ответил, что я инженер авиации и с работой, по-моему, справляюсь.
- А что, если мы проверим ваши познания?
- Извольте, - ответил я.
- Даже сейчас? - поджав губы, спросил начальник политуправления.
Я не понял:
- То-есть, как сейчас?
- А так: я вам дам машину, вы поедете в институт, а тем временем директор института соберет авторитетную комиссию из видных профессоров, и мы сумеем сразу определить вашу квалификацию.
Я подумал: “Люди, оканчивающие институт, к экзамену готовятся месяцами. Мне же предлагают без всякой подготовки держать экзамен перед заведомо неблагожелательно настроенной комиссией”.
Но, увидев издевку на лице начальника, я быстро решился: “Еду! Что знаю, то и докажу”.
Комиссия после десятка каверзных задач и восьмичасового (ZT. ух ты!) анализа моих познаний нашла их отличными для инженера авиации. На другой день был подписан приказ о моем назначении на новую должность.
Несколько месяцев я работал спокойно. Новая работа была интересна и увлекательна. На рассвете выходил к вылету и домой возвращался затемно. Особенно меня радовало то, что я уже ничего не скрываю и работаю не обманным путем, а по праву.
| Правда, в часть неизвестно какими путями проник слушок, что я большой склочник и карьерист. |
В этот день мы получили приказ выслать самолет для выполнения срочного задания. Мы понимали важность этого задания и поэтому срок в четыре дня, отпущенный на подготовку машины, решили сократить вдвое. Наши сердца наполняла радость, что это задание поручено нам, молодым специалистам, и мы старались не подкачать. Для дальнего беспосадочного перелета, ночью, сквозь туманы, без видимости земли, нужна была специальная аппаратура, которой обычный самолет не оборудован. Одним из важнейших приборов, решавших безопасность и успешность перелета, был радиокомпас. Об этих приборах, Антон Семенович, вы, наверное, читали в статьях о перелете на Северный полюс. И вы помните, как их хвалили. Наличие в руках наших пилотов этой великолепной техники сегодняшнего дня решило успех перелета, которого не знал мир.
Так вот, за этим прибором я пошел на склад. Естественно, что в требовании я выписал наш советский аппарат, оправдавший себя в рекордных полетах. При самых неблагоприятных условиях он уверенно выводил пилотов к цели. Но на складе мне сообщили, что приборов нет. Это меня сильно удивило, потому что совсем недавно была получена крупная партия. Я спросил: через сколько часов может быть привезен новый радиокомпас? Начальник склада, виновато улыбаясь, ответил, что есть распоряжение командования устанавливать только наличную аппаратуру. Для нашей же машины начальник штаба приказал выделить импортный радиокомпас, еще не бывший в употреблении. Я вспылил.
- Что вы морочите мне голову? - обрушился я на начсклада. - Ваш импортный компас тянет всего на триста километров от радиостанции, да и то с перебоями, а наш, советский, - на тысячи ( ZT. ух ты, - аж до Америки ! ) километров. Без советского радиокомпаса я машину не выпущу. Так и знайте. Доставайте его, где хотите, да поскорее. Вина за задержку падет на вас.
Начальник склада смущенно подтянул портупею и направился к выходу. В дверях он обернулся и сказал:
- Сейчас доложу начштаба.
Минут через тридцать меня вызвали в штаб. В кабинете начальника я застал экипаж самолета и начальника политотдела. Начштаба, маленький, круглый полковник, с совершенно лысым черепом, сразу накинулся на меня:
- Панику порете, товарищ командир. Лучшие импортные приборы, шедевры заграничной техники, для вас не хороши! Свои только годятся! Скажите лучше, что в своих вы понаторели, а иностранных налаживать не умеете. Все дело, очевидно, в том, что вы не имеете специального образования. Не так ли? Ну, что ж, позовем другого. А самолет нужно выпустить в срок.
- Импортный радиокомпас я знаю хорошо: для такого полета он не годится, - ответил я сдержанно.
- “Не годится, не годится”... Заладили одно и то же. Видите ли, товарищи командиры, - обратился начштаба к летчикам, - он будет тянуть со своим радиокомпасом, пока не передадут задание другой, более оперативной части. Полетят другие, а мы останемся с носом. А задание интересное, возможно, орден получите в случае успеха.
- Мы не за орденом летим, а для родины, - вспыхнул младший пилот.
Но старший его быстро одернул и отчетливо прошептал:
- Не связывайся, а то других пошлют.
Я молча стоял у стола. Пилоты посоветовались, и старший доложил:
- Мы готовы лететь с импортным радиокомпасом.
Я еще раз твердо повторил:
- Самолета не выпущу.
- Ну, что ж, за неподчинение придется отстранить вас от должности, - ответил иронически начштаба. - Другой оборудует и выпустит самолет.
Начштаба снял телефонную трубку и вызвал моего помощника.
Когда тот вошёл, начштаба повторил приказание ставить на самолет немецкий прибор и снова спросил, согласен ли я подчиниться. Я еще раз отказался. Тогда он передал приказание моему помощнику - Беляеву, объявив, что я отстраняюсь от должности.
Беляев, молодой парень, белобрысый и веснущатый, побледнел так сильно, что веснушки исчезли с лица, и прерывающимся голосом сказал:
- С импортным компасом самолет посылать нельзя, нужен советский радиокомпас. Я ставить другой не буду.
Полковник совсем рассвирепел:
- Да я вас под суд отдам! - закричал он фальцетом: - Можете идти, я обоих отстраняю от должности! Пришлите инженера Меркулова. Он технически грамотнее вас обоих.
Вышли молча. Мы оба знали, что Меркулов поставит все, что прикажет начштаба. Но импортный аппарат - верная гибель самолета и пилотов... Убеждать Меркулова - бессмысленно. Он туп. Он подхалимничает, преклоняется перед заграницей и, по узости технического кругозора, даже не поймет дефектов импортного радиокомпаса. Для него важно, что мы отстранены от должностей, а почему - его не касается. Приказ начштаба - закон, а остальное его тоже не касается.
Надо было принимать самые срочные меры. Мимо проезжал грузовик. Я вскочил в него.
Через час я звонил из бюро пропусков начальнику политуправления. Прерывающимся от волнения голосом я рассказал ему о готовящейся гибели самолета и просил принять меня для личного доклада.
Начальник политуправления равнодушным голосом отказал в приеме, сказав, что очень занят, и просил прийти вечером. Но его не оказалось и вечером: он куда-то уехал. На другой день я тщетно ждал в приемной: начальник был занят срочными делами. Вечером он вновь “уехал на заседание”. Поймал его у выхода из театра, случайно узнав, что его секретарша бронировала ему билеты. Он раздраженно взглянул на меня, сказал, что принять не сможет, и просил написать рапорт и передать секретарю.
Писал всю ночь. Я вложил в письмо всю убедительность, которая была мне доступна. Письмо я переписал в двух экземплярах и утром отвез в город. Юдин экземпляр сдал под расписку секретарю начальника политуправления, другой ( ZT. ! ) отнес в отдел НКВД.
Когда я вышел из серого здания с высоким гранитным цоколем, на полированном камне молодо и радостно блестело весеннее солнце. Гнетущая забота спала: несомненно, будут приняты срочные меры, самолет и экипаж будут спасены, а задание в срок выполнено.
Спустя несколько дней самолет налетел в тумане на высокую гору и разбился.
Против этой катастрофы я боролся. Я был уверен, что прав. Меня никто не обвиняет. И все же я чувствую себя подсудимым перед вами, Антон Семенович. Скажите, кто же, кто же послал самолет на верную гибель? Честные, но недалекие люди, которые пренебрегали моими требованиями, потому что видели во мне неуча, самозванца, и предпочли хваленый заграничный аппарат советскому? Но тогда я - виновник гибели самолета! Если бы на моем месте был другой, авторитетный специалист, его послушали бы. Или это враги? Они послали самолет и людей на гибель; они сорвали выполнение задания.
| В части - враги! Начальник политуправления - их сообщник. |
| И в отделе НКВД тоже сидел враг, не принявший мер после получения моего письма. ZT. В общем, "кругом одни жидомасоны ..". |
Но тогда это страшно. Выходит, что я, самозванец, с подделанными документами, честнее этих людей, которым я привык верить, уважать, как представителей партии и советской власти. Это страшно!
Антон Семенович, помогите мне разобраться и судите, дрянь я сейчас или нет, и что делать?
Я говорил больше часа. Антон Семенович сидел на краю дивана и сосредоточенно смотрел на меня. На лбу его ясно обозначились капельки пота.
“У него грипп, высокая температура, - вспомнил я. - Наверно, заговорил его совсем”.
Пауза становилась невыносимой. И вдруг она разрядилась смехом. Особенным, заливистым макаренковским смехом.
- Как ты умудряешься совмещать такую жесткую сопротивляемость невзгодам, пронырливость и практичность с такой нелепой наивностью?!
Нет, сейчас ты не дрянь. Ты нужный советский человек. И ты стал им своим особенным путем, который возможен только в Советской стране. Помнишь тогда, в колонии, перед выпуском я говорил, что у тебя не будет возврата назад, если ты овладеешь наукой, станешь культурным человеком. Ведь энергии и таланта у тебя хоть отбавляй. Раньше отгородили бы тебя от жизни каменными глыбами, ушла бы твоя силища на одни похабные дела. А наука широко мир раскрывает.
Ты тогда не захотел пойти на рабфак, высчитал, сколько лет пройдет, по-твоему, зря, жаден был. Захотел скорей на волю, к работе. Я крепко тогда на тебя рассердился. Ведь ты, наверное, думаешь, что сам таким “милым” стал, своей заслугой считаешь. Страна вся училась и росла, ты это пойми! Вместе со страной вырос и ты. Выходит, силком тебя в рай затащили. Поневоле инженером стал. (Ну, это я шутя.) Теперь о них...
Антон Семенович остановился, точно подбирая слова:
- Они, конечно, враги. Все, кто творил гнусное дело и кто знал и не принял мер. Покрывал, значит. Тебе, Вася, надо сейчас идти в ЦК партии. Там помогут их разоблачить. Сейчас мы туда позвоним, я кое-кого знаю.
И уже у телефона он добавил:
| - Конечно, ты неправ. Врагов неизмеримо меньше, чем честных людей. |
Но на твоем пути их оказалось много. [ ZT. С чего бы это при общей и типичной - по Макаренко - _малости_ числа врагов они оказались кишмя кишащими именно на пути Тубина? ]. И вот почему: ты в достижении правильных целей, для сокращения часто избирал кривые пути, а на кривых путях и концентрируется разная сволочь - ей там, в атмосфере обмана, тепло и удобно. На болоте куликов много, но значит ли, что кулик единственная птица в стране? Конечно, нет!
| Макаренко (по версии Тубина) продолжает. - Это тоже вражеская цель - создать видимость, что они ( ZT. враги) всюду, и нагнать панику. ZT. О шпионо- и враго- мании 1930-х достаточно много в выступлениях и записных книжках А.С. Макаренко, но это все надо еще собрать. |
Но колонисту-горьковцу паника не к лицу. Давай действовать.
Телефонный звонок - и через тридцать минут ( ZT. ух ты!) меня слушал человек, которого я видел до этого только в дни парадов, на левом крыле мавзолея, рядом со Сталиным. ( ZT. Интересно, кто бы это?).
Он не удовлетворился моим докладом и задавал десятки вопросов, проявляя при этом подлинную осведомленность профессионального летчика, хотя, по моим сведениям, никогда не летал.
Когда я кончил, он попросил меня подождать и вышел в соседнюю комнату. Я не успел докурить папиросу, как он возвратился и, чуть-чуть улыбаясь, сказал:
- Оказывается, вас предупредили.
Я опешил.
- То-есть как? Неужели враги сбежали?
Но это предположение никак не вяжется с выражением его лица.
- Ничего не понимаю.
Он почувствовал мое состояние и поспешил разъяснить:
- Люди, виновные в катастрофе, арестованы еще вчера по материалам НКВД и сознались в своих преступлениях ( ZT. Только вчера арестованы - и уже во всем сознались!). Так что в ваших показаниях нужды сейчас нет. Вопрос теперь в том, что потерянное время необходимо наверстать.
Сколько, по-вашему, нужно времени для подготовки второго самолета с той же, задачей? И что, если эту подготовку поручить вам, товарищ Гарин?
Я молча подошел к столу и, салютуя по традиции колонии Горького, сказал:
- Есть, подготовить самолет на выполнению задания!
| ZT. И людей погубил, и скачек в карьере сделал. |
--
Журнал “Нева” (СПб) 1998,6 с.28-30. То же в : ВИКТОР ВИКТОРОВИЧ КОНЕЦКИЙ. Эхо. (Вокруг и около писем читателей). СПб 1998. Со стр. 243.
В архиве В. Конецкого хранятся письма Веры Исааковны Адуевоей (1905-1992), которые он начал получать после выхода книги “Третий лишний” (1983). Письма печатаются без комментариев, ибо, по словам самой В. Адуевой, они могут быть интересны тем, что их автор - “современница многих событий эпохи”, и поэтому письма имеют право на субъективность.
В.И. Адуева 12.01.1990.
.. Расскажу об одной судьбе и таланте.
...Маргариту Барскую ко мне привел Адуев, как только я переехала в Москву. Она не была классической красавицей, но хороша была необыкновенно. Среднего роста, прекрасно сложена, копна черных натуральных кудрей - я всегда, глядя на нее, вспоминала “Мальчика с арбузом” Мурильо. Яркие глаза, чувственный красивый рот, ум, темперамент, необыкновенный, совершенно не женский юмор. Меня она покорила сразу, и дружны мы были до ее ранней и трагической смерти.
О начале ее жизни я знала не много: родилась в Баку, училась в каком-то театральном училище и вскоре стала сниматься в фильмах режиссера Чардынина. Знаете ли Вы это имя? До него, кажется, настоящих фильмов не было (мелодрамы с Верой Холодной я еще кинематографом не считаю).
Потом Маргарита переехала в Одессу, где была, кажется, первая настоящая киностудия. Снималась, попутно училась режиссуре.
[…]
Переехав в Москву, Маргарита сделала свою первую самостоятельную кинокартину - и как киносценарист, и как режиссер. Картина называлась “Рваные башмаки”. Она имела громадный успех. О картине написал Горький, восторженный отзыв прислала кинозвезда Аста Нильсен.
Вторая картина Барской называлась “Сын”. Она была готова, когда наступил крах.
В то время Марго была любовницей блистательного журналиста Карла Радека. Его арестовали и... на этом ее успех окончился. Ее уволили со студии, готовую картину смыли, никуда не брали на работу. Она буквально голодала, но юмора не теряла. Жила она в квартире, из которой незадолго до того выехал Александров, на полу были следы аппарата, на котором Любовь Орлова тренировалась для знаменитого “Лунного вальса”.
Вот в эту квартиру я и пришла однажды и увидела такую картину: сидит полуодетая Марго за пишмашинкой, жует ломоть черного хлеба, посыпанного солью, а ее бывшая повариха диктует ей... рецепты 60 борщей! Все - всерьез.
(Потом эта повариха работала у нас, уйдя от Папанина, и когда мы спросили ее - почему она предпочла наш скромный дом, она сказала, что, во-первых, не могла видеть, как его обкрадывают, а, во-вторых, “им все равно, что кушать, а мне не интересно”. Где теперь такие профессионалы?)
Маргарита жила продажей вещей. Я купила у нее изумительную эскимосскую шубку, которую Радек купил ей на пушном аукционе.
Адуев, который в тот период заведовал литературной частью “Крокодила”, предложил Маргарите попробовать себя в прозе. Она написала рассказ, помню его тему - “Первый раз на катке”. В редакции его читали и все катались со смеху, и на какое-то время дела ее поправились, ее стали печатать регулярно.
Новая страница ее жизни: она поехала отдыхать в Крым и там познакомилась с Макаренко. Несмотря на его суровый вид на фотографиях - он был мужчина, а пройти мимо нее безразлично было невозможно. Это было серьезное чувство с обеих сторон.
В ее доме я и познакомилась с Антоном Семеновичем.
Марго написала сценарий по его книге “Флаги на башнях”. Он понравился Макаренко, но не на студии, когда всплыла фамилия Марго. Последовал отказ. Макаренко сказал ей, что он либо заставит их принять ее сценарий, либо вообще заберет его со студии.
1-го апреля 1939 года нам позвонила рыдающая Маргарита и сказала, что утром, по дороге в Голицыно в Дом творчества, в вагоне электрички умер Антон Семенович, успев назвать свою фамилию. [ ZT. В файле http://zt1.narod.ru/vydumki.htm Гётц Хиллиг (Goetz Hillig) документально опровергает эту информацию. Кстати, В.И. Адуева пишет “в вагоне электрички”, что (электричка) для 1939 г. звучит достаточно фантастично? Правда, в интернете я нашел. - Первые электропоезда начали эксплуатироваться в 1926 г. на линии - Сабунчи - Сураханы (напряжение 1200 В). В 1929 году началось движение электропоездов на линии Москва - Мытищи (напряжение 1500 В) (ZT. дальше упомянуты 1950-е). Серафима Ивановна Фонская. Дом в Голицыне. М.1967 / … / - Умер Макаренко. Сейчас, в вагоне. Поезд задержали. / Я на ходу надела пальто и - бегом на вокзал. Поезд был под парами .. (ZT. Поезд под парами, а не электропоезд). ]
Началась последняя страница ее жизни. На похороны Макаренко я не пошла - Адуев был нездоров. Марго рассказывала, что со всей страны приехали его бывшие колонисты, все они имели профессию, хорошо работали и с большим волнением говорили об Антоне Семеновиче.
Когда после похорон все разъезжались по домам, то один из них остался. Некто Тубин, он хотел устроиться на работу в Москве. Маргарита оставила его в своем доме - ему некуда было идти. Мы с Адуевым были в ее доме после смерти Макаренко, и Тубин очень не понравился Коле.
Через некоторое время мы уехали в горы и в Теберде получили письмо от одного друга: “Вы, конечно, знаете о трагедии Барской...” Мы кинулись к телефону и узнали: погибла.
По приезде узнали подробности: Тубин жил в ее доме и переезжать не собирался. В последнем разговоре по телефону она сказала другу: “Не хочу рассказывать о помоях, которыми меня облил Тубин”. А на другой день послала мать в аптеку, сама пошла в соседний подъезд, выдавила стекло на лестнице 6-го этажа и бросилась вниз.
Когда мать вернулась, она еще застала карету “скорой помощи”. К несчастью, она не умерла сразу, а мучилась еще много часов. Друзья были потрясены и инстинктивно не пустили Тубина в крематорий. А он остался в квартире и через несколько дней подал в суд иск, требуя половину квартиры и мотивируя это тем, что был фактически мужем Маргариты.
В иске ему отказали. И дальше его след потерялся.
Через много лет Фрида Вигдорова, дружившая с одним из колонистов [ZT. скорее всего речь идет о Семене Калабалине], рассказала, что ему [ZT. Калабалину] Антон Семенович говорил, что за всю свою педагогическую жизнь только одного человека он не смог переломить и тот так и остался подлецом - это был Тубин.
[ Г.А. Паперная в сб. Макаренко кн.3 Львов. 1956 БАН 1949к/3715-3 , с.10-11 : Когда во время выступления Макаренко в 1939 г. в Харьковском педагогическом институте студенты спросили его, встречал ли он в своей жизни и практике таких детей и подростков, которых невозможно было исправить воспитанием, Антон Семенович ответил с глубоким убеждением: "Да, встречал, но они были неисправимыми для меня. Я глубоко убежден, что через десять - пятнадцать лет советская педагогика и вы со своими свежими мыслями и силами признаете, что неисправимых быть не может". // Из стенограммы выступления Макаренко в ХГПИ 9 марта 1939 г. ZT. В т.4 М.1984 на стр. 363 это место из Макаренко дано несколько по иному… ].
Маргарита погибла летом 1940 года - сейчас ровно 50 лет.
Чтобы не кончать на мрачной ноте - еще один эпизод с Макаренко. Однажды я его встретила на улице, он читал письмо и смеялся. На мой вопрос он прочитал из письма: “По-прежнему останавливаюсь на седьмой...” И рассказал, что как-то ему доложили, что старшие воспитанники, его штаб и опора, потихоньку пьют. Он созвал очередное заседание штаба, а после обсуждения всех дел пригласил ребят в соседнюю комнату, где был накрыт стол с водкой и закусками. Так он угощал их три дня подряд, а после сказал каждому, сколько он может пить. И вот письмо: “По-прежнему останавливаюсь на седьмой...”
Вы не устали читать?
Б.А 12.01.90.
--
Из материалов о Маргарите Александровне Барской.
Воспитание гражданина в педагогике А.С. Макаренко: В 2 ч. / Автор С.С. Невская. - М.: 2006. - 976 с.
Из дневника А.С. Макаренко ..
5 мая [1938 Москва]
Вторую часть “Флаги на башнях” сдал 4 мая и Ермилову и в Детиздат - Никитину. Ермилов по-прежнему выражает восторги, которым я по-прежнему не верю. В Детиздате ничего не выражают, но как будто собираются печатать, во всяком случае разговаривают о художнике. В общем, впечатление у меня от редакторов рябенькое, а у них о романе. Посмотрим, что будет дальше. Вчера начал 3-ю часть. Ее растягивать не нужно, но все равно ничего не успею сделать. 13-го собираемся выезжать в Ялту. Придется досылать из Ялты. Писать здесь не дают.
[ ZT. Скорее всего в Ялту (“13-го собираемся выезжать в Ялту”) А.С. поехал с Галиной Стахиевной. В 1938 г. письма А.С.М. к Г.С. есть только с октября месяца. ]
В “Октябре” по-прежнему хмуро и скучно. Мне там делать нечего, кроме чтения убийственных рукописей. И денег у них нет, и любой почин они встречают сонным морганьем, и видно на глаз, что каждый занят собственными делами. А вообще сидят и ждут, может быть, кто-нибудь принесет хороший роман.
В Одессу к 20 нужно еще отвезти сценарий. Что это будет. Во всяком случае, я сегодня под “Флаги на башнях” у Ермилова выпросил полторы тысячи. .. (с.831-2)
1 июня, Ялта .. В Ялте за 15 дней сделано много. Написал последние шесть листов “Флаги на башнях” и отправил .. “Флаги на башнях” в общем получились ничего, есть хорошие главы, и есть, кажется, колорит. Здесь для сценария читает рукопись М.А. Барская и хвалит .. (с.832).
Примечание С.С. Невской. - Барская (Чардынина) Маргарита Александровна (1901-1939) - актриса, режиссер; известность получила как сценарист и постановщик детского фильма “Рваные башмаки” (1933) (с.970). [ Из интернета. - Барская (Чардынина) Маргарита Александровна Дата рождения: 19 Jun 1903 ]
9 июня, Ялта. Ермилов прислал письмо - совершенно исключительный, пространный отзыв о “Флагах на башнях”. “Детиздат” молчит. О “Чести” Ермилов отзывается очень плохо.
Ромицын из Одесской студии прислал телеграмму - требует сценарий. Думал, думал и сценарий даже не начал. Ответил письмом, в котором предлагаю сценарий “Флаги на башнях” с непременным режиссерством Барской. Просил ответить в Москву.
Беспокоит “Детиздат”. При той растерянной безвкусице и самодурстве, которая у них существует, можно ожидать чего угодно.
12-го должен уехать отсюда, чтобы заехать на вечер в Каче.
Сценарий по “Флагам на башнях” идет хорошо, сегодня, вероятно, будет закончен.
Пора приступать к роману “Пути поколения”. Что это за роман будет? Кроме общей темы ничего нет.
(ZT. Про "Пути поколения" А.С. Макаренко: http://zt1.narod.ru/doc/pro-Puti-pokoleniya-ASM.doc).
11 июня, Ялта. Завтра уезжаю. Сценарий закончил и перепечатал в чистовку до сцены “Соломон Давыдович у диаграммы”. Ромицын снова телеграммой требует сценарий ..
15 июня, Москва. Сегодня возвратился из Ялты .. (с.833).
3 июля [Москва]. Одесса ответила в том смысле, что сценарий присылайте, а Барская не в их власти .. (с.835).
17 декабря [1938 Москва]. Кое-кто [М.А. Барская?] предсказывал правильно. Меня со всех сторон мучают и многие, вероятно, беспричинно - просто не нравлюсь .. (с.842).
А.С. Макаренко о М.А. Барской в т.7 М.1986 со стр. 159 ..
Два письма Макаренко к А. Ромицыну. -
Ялта, 8 июня 1938 г. […] В школьной нашей действительности, несмотря на известное Вам утверждение украинского Наркомпроса, я не мог найти ничего интересного, а лакировка содержания не моя специальность. Поэтому в моем сценарий получилось так: есть наводнение, есть дети, есть семья, но школа надумана и без своего лица - работа в общем чрезвычайно средняя.
В этой “честной” неудаче едва ли можно найти основания для угрызений совести, и ничего у меня не угрызается, хотя положение и печальное. Жаль не только Вас, жаль и своего потраченного напрасно времени. Можно было бы прямо говорить о возвращении аванса, но я предлагаю Вам иной выход.
По моему новому роману “Флаги на башнях”, который сейчас печатается в журнале “Красная Новь”, московским режиссером и сценаристом М.А. Барской, с моей помощью, конечно, сделан сценарий, по моему мнению очень хороший. Это настоящая советская идиллия на юношеском материале, поданная на темах борьбы за человека, борьбы с врагом, на теме мобилизации готовности всего нашего общества. Сценарий уже готов и находится в стадии последней правки текста. По своей теме эта работа гораздо ближе стоит к темам сегодняшнего дня, а по качеству и свежести красок она гораздо лучше сделана, чем моя работа о школе.
Теперь о “но” ...”Но” заключается в том, что я не представляю себе, чтобы “Флаги на башнях” [могли] быть поставлены не т. Барской, а другим режиссером. Здесь вопрос не только в авторском праве т. Барской, но и в моем непременном желании работать вместе с нею - больше всего я боюсь “развесистой клюквы”, а у т. Барской я нашел удивительное понимание материала.
Вот теперь и решайте. Насколько мне известно, т. Барская еще не прикреплена ГУКом к определенной студии. Сама она, кажется, предпочитает Ленинград. Во всяком случае мое желание, чтобы фильм делать в Одессе, может иметь решающее значение и для т. Барской.
Прошу Вас сообщить Ваши соображения по всем этим вопросам.
В случае Вашего согласия и реальных согласований вопроса о постановщике сценарий я Вам вышлю. В противном случае придется возвратить аванс и договор ликвидировать.
Привет. А. Макаренко.
--
Москва, 1 июля 1938 г.
Уважаемый товарищ Ромицын!
Сценарий “Флаги на башнях” я Вам выслал, о чем и сообщил телеграммой. А что к нему прибавить? Я не вполне понимаю, что происходит у Вас в кинематографии, не понимаю, почему ограничены темы, почему так узко разумеется содержание интересов нашего общества. Если рассмотреть темы с точки зрения интересов обороны, что вполне правильно, то при помощи какой логики можно исключить темы о воспитании? Неужели воспитание нашей молодежи не имеет никакого отношения к обороне? Как видите, я многого не понимаю.
Сценарий, который я Вам послал, все-таки ближе стоит к современной теме, чем тот “школьный”, который мы намечали по договору. В самом сценарии возможны какие угодно поправки и переделки, роман для этого дает большой простор.
Что касается вопросов о режиссере, то спорить, очевидно, не приходится. У т. Барской я нашел понимание темы и чувство той воспитательной концепции, которая представлена в сценарии. Мне казалось, что это может обеспечить успех работе. Какие-то обстоятельства, находящиеся также в сферах выше моего понимания, не позволяют вместе сделать работу.
[ZT. Выуженное из интернета. - .. В сентябре 1936 г. пришли и за Радеком (1885-1939). Его судили по делу “Параллельного антисоветского троцкистского центра”. На процессе, проходившем в январе 1937 г., он признал все. И то, что был агентом японской разведки, и то, что готовил убийство Сталина, и то, что договорился с Троцким отдать Украину немцам и реставрировать капитализм. Ему дали десять лет лагерей. (ZT. 19 мая 1939 в Верхнеуральске был убит уголовниками). На единственном свидании с женой после процесса он ответил на ее недоуменные вопросы: “Так было нужно” ..]
| ZT. Трудно поверить, что Макаренко не знал сплетен о причинах отлучения М. Барской от всего и вся (интимная связь с “врагом народа” Карлом Радеком), но это, как видим, не остановило Антона Семеновича от публичного выражения восторгов в адрес М. Барской и от публичных же стараний вернуть Барскую к активной работе в советском кино, даже уже после того, как про М. Барскую было всенародно объявлено, что она - “клеветница на сов. действительность” (Искусство кино 1937,7 с.30-2) и производитель “отвратительного бреда” (Комсомольск правда 08.05.1937). “Искусство кино” Макаренко мог и не читать, но газета “Комсомольск правда” всегда была в области внимания Антона Семеновича и Галины Стахиевны. Да и сама М. Барская скорее всего рассказывала А.С.М. о своих невзгодах… ZT. Правда, на конец авг. 2004-го я обе указанные публикации еще не смотрел и сужу об их содержании только по их названию .. |
Макаренко (01.07.1938) продолжает. - Ничего не поделаешь, возможно, что у Вас есть более подходящий режиссер.
Во всяком случае, если “Флаги на башнях” будете снимать, мне придется принять более близкое участие, чем это обыкновенно принято, так как вся композиция деталей в сценарии не выдумана, а взята из жизни.
Очень прошу Вас сообщить, как пойдут дальше дела.
Привет. А. Макаренко.
“Народное образование”, 1991,1 в ст. П. Лысенко “Не педагогикой единой…” (об А.С. Макаренко) .. Записная книжка № 9679, законченная 20 июня 1938 года .. [из Записи] 2. Творчество. Творческая лаборатория. / Маргарита (Алигер - поэтесса - П.Л.) .. [ ZT, С какой стати Алигер?, - не Маргарита Алигер, а Маргарита Барская ] .. Маргарита говорит / - Творчество до тех пор, пока лежит перед глазами бумажка. А бумажка передается секретарю и творчество заканчивается (с.154-5).
| ZT. По 1) Маргарите Александровне Барской и по 2) теме “Макаренко и / в кино” я, ZT, собрал достаточно большую библиографию и отсканировал (с распознанием, но без вычитки) весьма много стр. из разных источников. Все это пока необработанной = сырой грудой сконцентрировано в http://zt1.narod.ru/winrar/barskaya.zip. Лично мне, ZT, этот интересный материал обрабатывать и дополнять совершенно некогда, и пусть за это возьмется к/н другой… |
Леонид Вацлович Конисевич. Нас воспитал Макаренко. Записки коммунара. Челябинск 1993.
.. Рапорты сданы. После команды “вольно” все расселись по местам. Дежурный за председательским столиком. Антон Семенович в зале среди коммунаров.
- Общее собрание коммунаров объявляю открытым, - провозгласил Анисимов и обратился к письменным рапортам, переданным ему Антоном Семеновичем.
- Тетеряченко, выходи на середину! - Из задних рядов стал пробираться долговязый пацан, задевая стулья и сидящих.
- Ой, горе! - вырвалось у беленькой девочки .. (с.26).
А.С. Макаренко, ПП-2003 из Приложения. Типы и прототипы “Педагогической поэмы” .. 66) 1. Персонаж. Перепелятченко. / 2. Главы. 1, 5, 6, 8, 21. / 3. Положение в фабуле. Его преследуют даже девочки. Тип Тетерятченко. Он не идет в коммуне, а бесконечно тянется, и его с трудом перестают ненавидеть. В конце концов он где-то устраивается конторщиком, но во время объединения корпуса предлагает свою помощь, которую принимают даже с энтузиазмом (с.699). ZT. Ясно, что Тетерятченко - это не Фейгельсон-Тубин.
(Еще о Тубине). Лев Алс. Чубаров в "Макаренковцы" М.1994 на с.39-40. НИКОЛАЙ ФРОЛОВИЧ ШЕРШНЕВ (в произведениях Макаренко "Вершнев", "Колька-доктор", колонист-горьковец, врач коммуны 1921-1935 гг.). Макаренко о нем: "Вершнев - колонист, отличавшийся замечательной способностью читать в течение суток, большой правдолюб и искатель истины. Активно участвует во всей жизни колонии. Постепенно усиливаются в нём черты искателя правды .. В медицинском институте по-прежнему ищет правду и много думает .." .. Когда Горький вернулся в 1929-м в СССР, Макаренко для ускорения приезда того в колонию направил к нему в Москву именно Шершнева с Митькой Чевелием, написав при том Алексею Максимовичу: "Шершнев - наш бывший колонист, теперь студент Харьковского медицинского института, очень душевный человек, умеющий искать правду жизни без лишних криков и истерик" .. Фигура его излучала мощь, твердость, веру в победу дела Антона Семеновича. Другие ребята, да позволю так назвать его друзей - колонистов, коммунаров, льнули к нему как к признанному лидеру любимцу. Недаром он был одним из первых ССК - Секретарей Совета командиров ..
Приятно поражает всегда и сын Николая Фроловича, участник торжественных юбилейных встреч макаренковцев и макаренковедов в Музее А.С. Макаренко. Такие, как он, равно как дети Семена Калабалина и Галины Константиновны, Анатолия Тубина, Алексея Явлинского подтверждают незыблемость традиций и преемственность поколений: Дети Макаренко - Внуки Макаренко - Правнуки...
| ZT. То есть от Анатолия Тубина осталось какое-то потомство, и вполне возможно, что нынешний лидер партии "Яблоко" (сын Алексея Явлинского) что-то об этом знает. |
Очень желателен и разбор архива Льва Алексеевича Чубарова в московском музее А.С. Макаренко на Поклонной…
--
А.С. Макаренко, "ФД-1", гл.6 .. Были у нас и биологические элементы. У наших правоверных соцвосников вошло в моду недавно смешивать биологические элементы с ведьмами и водяными и доказывать, что этой нечисти просто не существует.
Биологические элементы существуют: мы, например, серьезно подозреваем, что у Болотова не все благополучно с биологией.
Болотов - первый коммунар. Еще не было закончено наше здание в 1927 году, а он уже сидел в соседнем совхозе и поджидал нашего открытия, привезенный откуда-то с курорта председателем нашего Правления, которому понравился своей беспризорной выдержанностью. С той поры много коммунаров пришло в коммуну, порядочно и вышло. Каждый принес с собой не только вшей и отрепья. У каждого было много и привычек, и рефлексов, довольно непривлекательных, умели ребята и похулиганить и "стырить", если что плохо лежит, умели щегольнуть анархистской логикой по привычной формуле:
- А что ты мне сделаешь?..
Но почти не бывало, чтобы через три-четыре месяца пацан не признал могучего авторитета коллектива и не покорился ему открыто и бесповоротно. Оставались привычки, но не было у них корней, и с ними он первый начинал борьбу.
Один Болотов каким пришел, таким и посейчас выпирается в коллективе, беспокоит его то в том, то в другом месте и всегда стоит как тема в коммуне.
Болтов никогда не крал и не способен украсть, ему как-то это и в голову не приходит, но он пакостник, всегда упорный, терпеливый и изобретательный. В коммуне ему живется хорошо, и он это знает и никогда не уйдет из коммуны, если его не выгонят, но он всегда враждебен коммуне, всегда стоит на дороге. Его не увлекают ни штурмы, ни марши, ни развлечения, он никого не любит, и нет у него товарищей, но он ко всякому лезет с улыбками и насмешками, а где можно, в каком-нибудь темном углу, то и с кулаками. Ущипнуть, толкнуть, испортить пищу, написать скабрезную записку девочке, сочинить и пустить самую мерзкую сплетню - на все это он великий мастер. За четыре года он единственный занялся надписями в уборной, единственный раз и сразу же попался. Он угрюм, хоть и улыбается, умен и развит, много читает и много разговаривает с учителями, но ни к чему у него нет искреннего интереса, ко всему он подходит с каким-то гаденьким планом, мелким и легкомысленным.
Он давно привык подрабатывать на ханжестве и выражении преданности, и даже теперь, когда его все знают и никто ему не верит, он старается понравиться старшим ..
А.С. Макаренко, т.7 М.1986. О повести "Флаги на башнях" .. Кто такой Рыжиков? Это не сознательный вредитель, но по натуре пакостник. Почему я не применил никаких методов? Главнейший метод - это была вся колония, все общество, весь коллектив. Ни я, ни другой педагог никакими уговорами не можем сделать того, что может дать правильно организованный гордый коллектив. Рыжиков ничего не смог усвоить даже в этом коллективе. К сожалению, сейчас об этом распространяться я не могу и в романе не распространяюсь. Об этом я напишу в той большой серьезной книге, которую задумал написать .. (с.194).
ПП-2003 .. И Евгеньев и Перепелятченко давно уже не беспокоили нас даже в часы серьезных авралов и четвертых сводных. Другое дело - Назаренко. Он и с виду был хорош, и учился прекрасно, обещая быть потом незаурядным студентом, и умен был, без сомнения, и развит. Но это был эгоист самого глупого пошиба, свою собственную пользу не способный видеть дальше ближайшего первичного удовлетворения. Несмотря на свой ум и развитие, он не мог справиться с этим эгоизмом, не умел и прикрыть его какой-нибудь политикой, а открыто и злобно ощеривался всегда, если ему казалось, будто что-нибудь грозит его интересам. В сводных он ревниво следил, чтобы ему не выпало больше работы, чем товарищу, и вообще старался тратить сил как можно меньше, глубоко убежденный, что работа для здоровья вредна. Почти невозможно было заставить его сделать что-нибудь вне расписания. В этом случае он шел на самый острый конфликт и доказывал, что никто не имеет права назначать его на дополнительную работу. Назаренко не вступал в комсомол только потому, что не хотел иметь никаких нагрузок. Он рассчитывал, что проживет жизнь и без комсомола, ибо хорошо знал свои способности и делал на них откровенную ставку. / Я серьезно подозревал, что колонию он ненавидит и терпит ее только, как наименьшее из всех предложенных зол. Учился он настойчиво и успешно, и все считали его наилучшим кандидатом на рабфак. / Но когда пришло время выдавать командировки на рабфаки, мы с Ковалем отказались внести в список фамилию Назаренко. Он потребовал от нас объяснений. Я сказал ему, что не считаю его закончившим воспитание и еще посмотрю, как он будет вести себя дальше. Назаренко вдруг понял, что все это значит еще один год пребывания в колонии, сообразил, что все приобретения его эгоизма за год ничто в сравнении с такой катастрофической потерей. Он обозлился и закричал: / - Я буду жаловаться. Вы не имеете права меня задерживать. В институтах требуются способные люди, а вы послали малограмотных, а мне просто мстите за то, что я не выполнял всех ваших приказов. / Коваль слушал, слушал этот крик и наконец потерял терпение: / - Слушай, ты, - сказал он Назаренко, - какой же ты способный человек, если не понимаешь такого пустяка: нашим советским рабфакам такие, как ты, не нужны. Ты шкурник. Пусть будут у тебя в десять раз большие способности, а рабфака ты не увидишь. А если бы мое право, я тебя собственной рукой застрелил бы, вот здесь, не сходя с этого места. Ты - враг, ты думаешь, мы тебя не видим? / - 383 - После этого разговора Назаренко круто изменил политику, и Коваль печалился: / - Ну, что ты будешь делать, Антон Семенович? Смотрите, как гад прикидывается. Ну, что я могу сделать, он же меня обманет, сволочь, и всех обманет. / - А вы ему не верьте. / - Да какое же право я имею не верить. Вы смотрите: он и работает, он и газету, и на село, и в город, и мопр, как только что-нибудь сделать, он уже тут, и лучше другого сделает, и в комсомол каждую неделю подает заявление. Смотри ж ты, какая гадина попалась, а? / Коваль с ненавистью посматривал на всегда улыбающегося, готового на все Назаренко, всегда внимательно слушающего каждое его слово, всегда знающего всю текущую и давно протекшую политику, знающего все формулы, законы, декреты и даты, посматривал и грустил: / - Пока я тут, я ему комсомольского билета не дам. / Но Назаренко удесятерил энергию, приобрел и пустил в ход новые и еще не виданные способы выражения, совершал чудеса и подвиги, и наступил момент, когда Коваль сложил оружие и сказал мне: / - Слопал меня, сволочь, ничего не поделаешь, придется дать комсомольский билет. / И вот Назаренко уже комсомолец. Вот идет к нам май, а там и каникулы, а там и на рабфак ехать. Коваль тоскливо спрашивал меня: / - Как же это так? Выходит, на глазах у тебя пролазит, и ты знаешь даже, каким способом, и ничего сделать не можешь? Не может же так быть… / Несмотря на страдания Коваля, Назаренко нас, во всяком случае, не затруднял в ежедневной работе (с.382-3). / 64) 1. Персонаж. Назаренко. 2. Главы. 6, 9, 11, 15. 3. Положение в фабуле. Вырастает несколько эгоистом. Моральный рецидив. Из эгоизма учится, из эгоизма подчиняется колонии, но не любит ее и тяготится ею. Уходит учиться, в конфликте с коллективом и не помогает ему. Но ему приходится обратиться за помощью в колонию, и в этой помощи ему отказывают. Скандал и жалобы его позволяют еще больше нападать на колонию, но колония не сдает (с.699 сер).
Фролов Анат. Арк. А.С. Макаренко в СССР, России и мире .. Н. Новгород 2006 .. 5 апреля [1939] комиссия Союза советских писателей под председательством А. Фадеева приняла решение о создании Комиссии по увековечению памяти А.С. Макаренко: В. Финк (предс.), В. Ермилов (яркий защитник и пропагандист макаренковского художественно-педагогического творчества с 1938 г.), В. Вишневский, Ю. Лукин, воспитанники А.С. Макаренко А. Тубин и В. Камардинов, секретарь Г.С. Макаренко. Позднее в состав комиссии введены С. А. Калабалин (в “Педагогической поэме” С. Карабанов), В. Колбановский .. А. Бобунов, литературный критик Н. Четунова (высоко оценивала его произведения в рецензии 1937 г.) .. Для педагогических периодических изданий, включая журнал “Советская педагогика”, кончина А.С. Макаренко осталась незамеченной .. (с.59-60).